Сергей Чебышев, художник: «Мои работы позволяют по-новому взглянуть на привычные вещи»

Искусством видеть необычное в простых вещах владеет далеко не каждый. Как часто, ежедневно проходя по одной и той же улице, натыкаясь взглядом на одно и то же здание, мы порой не замечаем заключенных в нем удивительных, интересных деталей. Мы так торопимся сделать свои будничные дела, что даже не можем на секунду остановиться, поднять глаза к небу и поразиться проплывающим по нему пушистым облакам, сквозь которые несмело просачиваются солнечные лучи. А вот молодой челябинский художник Сергей Чебышев умеет заметить даже в старинном здании, потрепанном временем, красоту и богатство ушедших эпох. На своих картинах он изображает в новом ракурсе то, что с детства знакомо каждому челябинцу и уже кажется привычным и обыденным. Совсем недавно Сергей подарил городу выставку «Челябинск: 1000 шагов», в которой представил свой взгляд на городскую архитектуру с ее старыми домами, интересными своей историей. Корреспондент MyChel.ru узнала у художника, чем же его так привлекают старинные здания и почему люди перестали замечать красоту вокруг себя.
– Сергей, скажите, пожалуйста, почему в качестве объекта изображения вы выбрали именно городские здания, а не людей, например?








«Молодежная мода», Челябинск, 2007 г.– В последнее время я обратил внимание на то, что практически никто из наших художников не посвящает свое творчество городу, в котором живет. Кроме того владельцы галерей, директора магазинов говорят, что тема Челябинска никак не представлена у нас в городе, поэтому вызывает интерес. С одной стороны, мне захотелось исправить это. С другой стороны, какие-то красивые старинные здания, архитектурные памятники постепенно исчезают по тем или иным причинам, что очень печально. По-моему, достоинство каждого человека составляет его память, какие-то воспоминания, я думаю, это относится и к городу тоже. Так вот: память города как раз и содержится в его архитектуре, старых, несущих какую-то свою историю зданиях, и когда они уходят, теряются, то теряется и часть истории города в принципе. Порою на их месте появляются, по моему мнению, безликие, бездушные сооружения. Поэтому я и выбрал такую тему, которая обращает внимание людей именно на вопрос сохранения архитектуры, лица города, его истории.
Почему «1000 шагов» называется? Потому что я очень люблю прогуливаться по городу.
Те места, которые запечатлены на моих картинах, интересуют меня, я люблю мимо них проходить, смотреть, изучать их, наблюдать за ними. И часто бывает так, что многие мои знакомые видят мои работы и с удивлением отмечают, что, сколько в изображенном мною месте ездили, ходили, никогда не обращали внимания на детали, которые заметил я. И теперь они по-новому глядят на это все и замечают то, чего раньше не видели. Поэтому я надеюсь, что и другие люди благодаря моим работам посмотрят на привычные вещи другим взглядом.
– То есть вы считаете, что люди слишком заняты собой, своей жизнью и перестали замечать то, что происходит вокруг них?








«Кировка», Челябинск, 2006 г.– Не то чтобы перестали, просто акцентируются на других вещах. Мне кажется, произошло замещение внимания. Оно все равно остается в таком же объеме, просто концентрируется на других вещах. Но, в принципе, как показывает жизнь, мы меньше замечаем различные детали, в том числе и архитектуру на улице. Ведь все-таки это нас окружает. И если не обращаться к теме красоты вокруг нас, она теряется. Конечно, я не буду говорить о том, что все нужно строить, как в 18 веке, реставрировать и так далее. Нет, я за современную архитектуру, она, безусловно, нужна. Но мне кажется, что строиться она должна на основе нашей истории, нашей культуры, самобытности, продолжая это все в сегодняшнем дне. Необходимо равняться именно на наш менталитет, наши исторические наработки, уникальность, а не создавать западные аналоги. Потому что самое страшное, вот я представлял недавно, когда через некоторое время наборы открыток различных мегаполисов будут отличаться друг от друга, наверно, только названием.
Есть еще такой аспект, как мода. Модно сейчас такие здания строить, с такими материалами, высокие, стеклянные, их строят повсеместно. Хотя, я думаю, моды не существует. Мода начинается тогда, когда ты ее сам для себя делаешь, а гнаться за чьими-то идеями, которые уже появились, значит всегда оставаться в проигрыше. А если сохранять свой исторический фундамент, развивать, то у нас будет свое лицо. Я говорю в целом о России. Это будет вызывать интерес у иностранцев. В то время как сейчас наша культура, искусство, и архитектура в частности, развивается, ориентируясь на чьи-то наработки, что вряд ли заслуживает уважения.
– Какие еще темы вы развиваете в своем творчестве помимо городского пейзажа?








«Чайный натюрморт», Челябинск, 2007 г.– В живописи мне нравится ставить натюрморты. Очень люблю писать небо на больших холстах, пролетающие самолеты, маковые поля. В целом, если говорить о моих любимых работах, то это пейзажи: там воздух, простор, высокий горизонт. И тоже городской пейзаж, но его меньше, потому что мест таких, которые бы меня интересовали или что-то большее нас связывало с этим местом, немного. Нет столько интересных решений, сколько можно найти на природе. Одна из самых моих любимых работ – вот эта (показывает картину, на которой изображены старые кеды – прим. авт.). Это как раз те самые кеды, которые прошли 1000 шагов по Челябинску. (Улыбается.)
– Выставка «1000 шагов» успешно прошла. Чем дальше планируете заниматься?
– Дальше планирую продолжать то, что уже начал, поскольку архитектура меня всегда привлекала и продолжает интересовать. Искать больше красоты вокруг нас. Надо стараться во всем, конечно, видеть красоту, ее как-то подчеркивать. Вообще идей достаточно, буду наращивать масштабы, осуществлять проекты, искать ресурсы для их реализации.
– Вы сказали, что собираетесь искать красоту вокруг нас. Получается, что ваша цель как художника – нести красоту?
– Ну, конечно. Я считаю, что художник своим творчеством должен подталкивать людей на какие-то определенные размышления. Например, о красоте вокруг нас, об окружающем мире, о том, как мы одеваемся и какую музыку слушаем, это ведь тоже можно отнести к разряду красоты. Задумываться о том, сколько ее, красоты, как ее можно приумножить. Это сложная тема, потому что сейчас, как правило, у каждого своя красота, но все равно есть вещи какие-то глобальные, масштабные, которые, я думаю, всех будут волновать и задевать. Художник может помочь человеку определить, чего он сам хочет, что для него является красотой, удовольствием. И как-то способствовать вокруг себя создавать эту красоту.
– А что лично вам дает ваше творчество? Это для вас хобби или профессиональная деятельность?








«Сирень», Челябинск, 2008 г.– Не знаю, я не могу никак определиться, хобби для меня это или профессия, но то, что я не могу без этого обходиться никак, это да. Потому что в любом случае творчество мне дает такое чувство… Это и удовольствие… Много слов можно сказать, но описать это чувство сложно, не потеряв его значение, тех эмоциональных окрасок, которые бы ему соответствовали. Очень большое удовольствие – работать, особенно когда заканчиваешь картину. Порой работая с утра и до вечера на улице, я забываю о еде, не чувствую, что замерз. Когда заканчиваешь, наступает вот этот момент блаженства творчества, момент нанесения последнего штриха. И вот, смотришь, потихоньку начинают возвращаться все чувства, понимаешь, что ты, оказывается, давным-давно хочешь есть и замерз, собираешься и бежишь домой. Уносит совершенно все это творчество, без него я себя не мыслю.
Мне повезло, что у меня все перекликается. Я работаю дизайнером, поэтому творчество для меня – это и хобби, и работа, и деньги этим зарабатываю. Мне кажется, золотая удача человека и заключается в возможности получать деньги за то, что ему нравится. Когда ты помимо огромного удовольствия и счастья от своей деятельности получаешь еще и материальный эквивалент какой-то. Это подарок судьбы.
– А ваши картины покупают?
– Покупают.
– Удавалось ли как-то отслеживать их судьбу?
– Судьбу по возможности отслеживаю, конечно. У меня у самого не очень-то много своих картин. Сложно порою что-то там отследить, но стараюсь, потому что интересно в принципе. Знаю, что мои работы есть в частных коллекциях в Польше, Германии, Украине, России само собой, в Голландии. Но с большей частью владельцев я просто знаком либо мы уже друзья. У нас даже схожие взгляды, темы, может быть.
– Какие ваши работы пользуются большей популярностью?








«Кеды», Челябинск, 2008 г.– Сложно сказать, ведь у каждого свои предпочтения и вкусы. Одному моему знакомому кажется, что «Кеды» – самая лучшая моя работа из всех, что на сегодня есть. Другой настаивает на графике. Тут получается, что кому понятней – язык живописи или графики. Это и от характера человека зависит, и от его предпочтений, вкусов, ну и стилистика может быть разная. Кому-то экспрессионизм нравится, кому-то – классицизм. Сейчас же очень много, если говорить о современном искусстве, представлено различных техник и стилей. Сегодня современное искусство дает художнику полную свободу делать все что угодно. Если раньше были какие-то правила, каноны, то сейчас такого нет. Это и хорошо, и плохо, потому что начинают появляться работы, которые не основаны ни на каких знаниях, например, о композиции. То есть вот я сотворил, смотрите. Можно находить какие-то моменты, но они спонтанные, может быть, иногда и безыдейные, что плохо для художника.
– Сергей, а в каком стиле вы работаете?








«Театр оперы и балета», Челябинск, 2007 г.– Если говорить о живописи, то это экспрессионизм, размашистые штрихи, свобода. Работа пишется не несколько дней, а в один прием: подошел и написал. Может, потому что мне свойственно такое выражение, я не могу живопись вести долго, 15 лет, например, если говорить о «Мона Лизе». Для меня – какую-то идею находишь и до победного конца двигаешься.
Графика – это очень интересная техника, в ней нет такого разделения на экспрессионизм или классицизм, она сама по себе более сдержанная. У меня она ближе к классической школе графики. Живопись и графика поэтому друг друга очень хорошо дополняют. Если графика точная, с различными деталями, акцентами, то в живописи можно свободнее себя чувствовать. Это хорошо сочетается у меня в творчестве. Бывает, если графикой занимаешься много, потом в живописи отдыхаешь. Так же потом возвращаешься к графике. И дизайн мне в этом плане очень помогает.
– Есть ли у вас любимые художники, на которых вы, возможно, ориентируетесь?
– Мои любимые художники – это экспрессионисты: Константин Коровин, Федор Захаров, Ярослав Вешин. Одна работа Вешина даже представлена у нас в челябинском музее, хотя он выдающийся художник, по моему мнению. Это небольшой этюд «Купальщица», девушка с полотенцем. Художник из-за всяких политических дел уехал из России в Америку и там продолжал творить. По-моему, великолепная русская школа. Я считаю его мастером, настолько свободно он себя чувствует в живописи и настолько точно все передает, что не налюбоваться. В то же время и не понимаешь, как он этого добился. Это хорошо, это индивидуальный язык художника.
У Коровина великолепный цвет, композиция, он мой любимый художник. Федор Захаров очень нравится. Три художника, которые с самого начала меня заинтересовали и привили любовь к живописи.
– Откуда эта любовь появилась? Почему вы стали живописью заниматься?








«Время», Челябинск, 2008 г.– Не знаю... Думаю, у каждого художника такая история. Ну, с детства – любовь к рисованию, потом – художественный кружок в школе, опять же редколлегии всякие. Уже с малых лет привыкаешь работать с цветом, формой, потом идешь в художественную школу, там тебя учат профессионально к этому подходить. В художественное училище идешь, где совершенно другой уровень. И оно так нарастает, и уже потом в институтах и академиях ты оттачиваешь свое мастерство, свой язык, который ты в любом случае уже находишь, обретаешь к этому времени. Не было такого, чтобы проснулся однажды утром и подумал: «Вот это да! Что же жизнь свою я бессовестно прожигаю, буду я художником!» (Смеется.) Нет, все это как-то плавно происходило. И, что самое интересное, с каждым годом начинаешь все больше замечать какие-то выразительные моменты вокруг себя, художественные приемы появляются новые, через которые ты можешь общаться с холстом, а через холст – со зрителем.
– Образование, учеба в академиях много дает?
– Конечно. Художники – народ такой неорганизованный в плане рабочего времени и пространства. А учеба в академии или институте все упорядочивает, заставляет выстраивать рабочую деятельность, что потом в жизни очень помогает. На самом деле это очень хорошо.
И, заканчивая обучение, через год ты уже начинаешь понимать смысл того, что тебе говорили педагоги. Тогда ты слышал, но не слушал. И основное развитие как раз происходит после, а не во время учебы. Во время учебы отвлекают моменты какие-то сиюминутные, внимание рассеянное, и просто приобретаешь технические навыки. Но далее начинаешь анализировать, задумываешься, по-любому возвращаешься, потому что, если учиться по пять лет, начнешь вспоминать советы, ориентиры какие-то, переосмысливать, понимать их истинный смысл, который хотел донести педагог. И вот тогда уже начинается настоящий рост, когда ты сам к этому идешь, помня все эти правила и заветы, ты уже своим трудом, без чьих-либо подталкиваний начинаешь развиваться. И этот опыт более ценен, когда ты сам все это приобретаешь, нежели когда кто-то заставляет тебя.
– К чему вы стремитесь в своем творчестве?








«Шершни», Челябинск, 2008 г.– Здесь нет такого, что конкретно я хочу через три года вот это, это и это сделать. Такое есть, но не является самоцелью. Есть какой-то план развития, вот у меня в целом есть задача, если опять же к теме красоты вокруг нас возвращаться, как-то увеличить ее, есть мысли, которые расходятся в разных направлениях, какие-то промежуточные шаги. Но такого, чтоб была какая-то единая самоцель, что к ней приду и все достигну – такого нет.
Пробовал планировать недалекие конкретные цели, но с каждым днем по-разному на все смотришь. Особенно спустя год взгляды меняются, и возвращаешься, переосмысливаешь и понимаешь, что это не настолько ценная идея, чтобы посвящать ей какое-то время, поэтому находишь другую. Но это хорошо. Мне кажется, это развитие.
Я заметил, что для меня сейчас нет такой моей работы, чтобы я мог сказать: «Ага, вот это именно то, что я и хотел бы рассказать, передать». Такое ощущение есть, когда ее только заканчиваешь, оно длится недолго, к сожалению, вот эта вся радость. Потом начинаешь всматриваться, замечать какие-то места, в которых где-то что-то недосказал, где-то по-другому бы нужно было сделать. У тебя появились новые мысли, новый взгляд, и опять тебя тянет бежать куда-то, искать и пробовать по-новому то же самое выразить. В общем, нет удовлетворенности такой, что сегодня нарисовал я что-то, и это мое достижение, и оно есть. Нет, каждый раз возникает все более сильное желание творить. Потому что скоро будет работа, когда ты уже способен практически сделать ее так, что тебе нечего потом будет добавить. Но не получается, опять же вследствие того, что меняется взгляд, какие-то ориентиры, видишь несовершенства своих старых работ, что порождает желание создать новое, более широкое и конкретное творение. Такой замкнутый круг получается. (Улыбается.)
– Стремление к совершенству – это для вас некий двигатель в творчестве?
– Да, причем такой сильный двигатель. В том-то и дело, как можно назвать это целью? Цель – это то, к чему ты приходишь. Поэтому стремление к совершенству – это процесс. Что самое интересное, ты на каждом шагу вот этого рожденного желания работать и создавать совершенную картину видишь разные цели. Поэтому какую-то конкретную цель, чтобы не соврать, трудно сформулировать.








«Ул. Цвиллинга», Челябинск, 2007 г.– Каждый человек искусства стремиться быть услышанным, увиденным, хочет, чтобы о его творениях узнали и оценили по достоинству. Как вы относитесь к славе, признанию? Стремитесь ли к этому?
– Конечно, каждый человек хочет быть услышанным и увиденным. Художнику важно, чтобы разделяли его мнение. Ему важно быть понятым окружающими. И это именно ценность духовного порядка, которая тоже является очень сильным двигателем, мотивацией, когда чувствуешь свою полезность и понимание себя со стороны других людей, не акцентируясь на материальной выгоде. И признание не столько того, что ты авторитет в искусстве, а признание в том разрезе, что разделяют твою точку зрения окружающие, тебя поддерживают. И это очень серьезная ценность.
– Но ведь каждый по-своему может воспринимать ваше творчество, со своей личной позиции. Сергей, как вы думаете, обязательно люди должны видеть в картинах именно то, что в них вложено автором?
– Нет, совсем не обязательно. Порою очень сложно увидеть, как художник сам к этому относится. Можно понять, что он хотел передать. Смотришь на картину и понимаешь, что да, вот автор трепетно относился к такому-то явлению. Но почувствовать от и до все нюансы того, как автор действительно к нему неравнодушен, очень сложно. В целом художник может обратить внимание человека на такое явление, на которое он потом посмотрит своими глазами, но уже необычным взглядом и найдет в нем свою красоту, заинтересованность. Каждый художник все равно должен быть в какой-то степени мыслитель в позитивном, созидательном смысле.
Статья опубликована в разделах: Афиша Челябинска