Владимир Бычков, профессор ЧГАКИ: «Я по натуре либерал»

До 1994 года на весь Советский Союз был один доктор наук искусствоведения по новому направлению – отечественному баянному и зарубежному аккордеонному искусству. На сегодня по этому профилю, по этому направлению их в России всего трое, два москвича – Альфред Мирек, Михаил Имханицкий – и один челябинец, профессор Челябинской государственной академии культуры и искусств. Наша сегодняшняя беседа с доктором искусствоведения, профессором, лауреатом международных конкурсов, музыкантом, ученым, педагогом, автором музыкальных произведений разных жанров, работ по теории музыки и монографий об отечественных и зарубежных исполнителях и композиторах, заслуженным деятелем искусств России Владимиром Бычковым.
– Владимир Васильевич, когда вы впервые взяли в руки баян?
– В 10 лет, это был 1959 год. Мама привела меня в Троицкую музыкальную школу №1, меня приняли кандидатом по классу баяна. Затем было Челябинское музыкальное училище имени Чайковского по классу баяна Максимова и дирижирования Любовицкого. На нашем курсе учились Виталий Вольфович, Виктор Лебедев, Ольга Лебедева – жена Виктора, я и известный Валерий Ярушин. Вот такой творческий выпуск 1968 года. Затем – консерватория имени Глинки в Горьком, занимался в классе баяна профессора Чайкина и основателя отечественной баянной школы и основоположника оригинальной музыкальной литературы для баяна и дирижирования Войскунского.
– Вы пришли в музыкальную школу. Это была инициатива вашей мамы или склонности к музыке проявились раньше? Может быть, семейные традиции?
– Отец отлично играл на гармонике, мама замечательно исполняла русские народные песни. Их часто приглашали на свадьбы, на дни рождения. До сих пор у меня хранится его гармоника. Бабушка-дедушка не были музыкантами, дед был рыбаком. До 1964 года я с родителями жил в Троицке, хотя родители мамы родом из Сормово Нижегородской области. Позже я учился в Горьком.
– Поступили в Горький, потому что корни оттуда?
– Нет, у меня была совершенно определенная цель: я после музыкального училища хотел учиться у Ивана Паницкого – заслуженного артиста РСФСР, ведущего баяниста в России. В то время он работал в Саратовской филармонии. Я хотел заниматься только у него. Он никогда не преподавал в консерватории. Я сначала хотел поехать в Москву поступать в институт имени Гнесиных, знал, что Николай Чайкин, единственный профессор по моей специальности в России, долгое время там работал. В то время жил в Москве, приезжал дважды в неделю. В 1986 году в Москве вышла моя первая книга «Николай Чайкин». День в день после того как книга вышла в Москве в издательстве «Советский композитор», я ее получил в Питере, где защищался. Во время защиты прозвучал вопрос: «Скажите, а какое практическое внедрение получила ваша работа?» Я показал книгу. Надо заметить, в то время издать книгу было не так просто, как сейчас. Это была основательная работа, серьезный научный труд.
– Когда вы поступали в горьковский вуз, какую цель перед собой ставили? Получить высшее образование? Стать исполнителем? Сделать первый шаг к науке?
– Я просто хотел учиться. Уже на третьем курсе музучилища я сыграл восемь сольных концертов в двух отделениях. Заканчивал учебу в консерватории экстерном, получил диплом с отличием. Когда третий курс подходил к окончанию, встала дилемма: или оставаться в горьковском оперном театре ассистентом дирижера или приехать сюда, на родину. Не знаю до сих пор, правильно я сделал или нет, но принял приглашение Челябинской академии культуры и тружусь здесь.
– Сколько лет прошло с тех пор?
– Уже 37 лет работаю в академии, с 1972 года, хотя не раз приглашали работать в другие вузы и за границу.
– Куда вы впервые выехали за рубеж?
– Впервые это было весной 1968 года (Германия, ГДР) вместе с ансамблем народного танца «Самоцветы» Веры Бондаревой. У нас были тяжелые гастроли – 22 концерта. Причем пришлось госэкзамены сдать раньше на два дня, чтобы успеть на гастроли. Я играл на госэкзамене, который сдавали пианисты, скрипачи – и один я. По специальности получил «4», хотя шел на красный диплом. Далее была Польша, Дания – 4 раза, Германия – 6 раз, Великобритания, Индия, Испания, Италия.
– Заграница произвела впечатление?
– Смотря о чем говорить: если о культуре, то интерес к нашей профессии в 1990-х годах в Европе начал падать. Примерно в это же время был создан Совет аккордеонистов, который находится в Финляндии, я его действительный член. В составе – Скандинавия, Финляндия, Дания, Италия, Франция, США, Канада и др. Его участники пришли к выводу, что скоро наступит время, когда у нашей профессии не будет продолжения. Я не знаю, чем это объяснить. Наверное, тем, что больший интерес формируется к гитаре. В Европе другая система приобщения детей к музыке. В каждой школе есть музыкальные классы, но не так, как у нас, пассивное воспитание. Там каждый ребенок выбирает инструмент и учится на нем играть. В Испании больший интерес к гитаре, это у них народный инструмент, в Италии есть в консерватории обучение по классу аккордеон. Во Франции в чести эстрадная легкая музыка, более виртуозная. Как показывает конкурс последних 12-15 лет, призовые места по легкой музыке выигрывают французы. Если говорить о российской школе музыки, то лидирует украинская школа.
– Владимир Васильевич, вы строгий преподаватель?
– Я по натуре либерал. Дело в следующем. Когда работаешь со студентами на репетиции – не просто дирижируешь, не просто играешь в классе, а возникают другие отношения. Не о строгости тут идет речь.
– Какие качества характера помогли добиться того, что вы стали одним из трех докторов наук искусствоведения по баянному и зарубежному аккордеонному искусству?
– Даже не знаю. Совершенно спонтанно получилось в жизни. В 1978 я официально оставил сцену, последний раз сыграл с оркестром в 1977-м, чтобы заниматься наукой. А потом как-то не думал в молодости, особенно после консерватории, после аспирантуры, что я буду заниматься наукой. Решил, что называется, расставить все точки над i. И получилось. В 1995 году получил первым на кафедре ученое звание профессора вместе с Михаилом Дмитриевичем Смирновым, который у нас вел дисциплины в училище. Потом ректор академии Александр Грай подвиг меня защищаться дальше, и я в 2000 году пошел на защиту докторской диссертации.
– Сколько книг вы написали?
– Семнадцать, сейчас выходит восемнадцатая. Интересный материал, не буду говорить до выхода, о чем. Хотя все труды – о музыкантах, баянно-аккордеонном исполнительстве – российском и зарубежном. Была большая книга о Пьяццолле – итальянском композиторе и авторе выдающейся музыки. Мне благодаря этой книге удалось познакомиться с его вдовой. Книга вышла в 2004 году, в 2006-м ее перевели на английский. Я знал, что вдова должна была приехать на музыкальный конкурс имени Пьяццоллы, и, когда ей подарил книгу, она удивилась: «А где это вы взяли?..» Раньше ведь было сложно выпускать книгу, никакого Интернета не было.
– Вы выступали на этом конкурсе?
– Да, и даже получил награду. Знаете, там было очень интересно – две награды, «лучшему солисту-пианисту» и «лучшему солисту-непианисту». Второй вариант – любое другое исполнение: контрабасист, ударник, флейтист, виолончелист... Я получил как баянист. (Смеется.) Передо мной играл большой итальянский биг-бенд, очень сильный коллектив. Для меня это был космос, конечно. Потому что это новая культура, новая эстетика.
– Владимир Васильевич, вы много говорите о работе. А как вы отдыхаете?

– У меня не так много свободного времени. Я просто отдыхаю, работая! Честно сказать, врачи уже настаивают на том, чтобы нагрузка была уменьшена. Как говорил Леонид Утесов, лучше уйти со сцены на два дня раньше, чем позже на два часа.
– 20 апреля у вас был юбилей. С какими результатами вы подошли к этой дате?
– К юбилею готова новая книга. Состоялась премьера нового сочинения – марша для духового оркестра, который я написал для духового оркестра из немецкого города Вангена, который гастролировал в Челябинске в 2006 году.
– Как случилось так, что вы стали действительным членом академии наук о природе?
– Уточню… Международной академии наук о природе и обществе. Это очень мощная академия, офис которой находится в Париже и объединяет все страны и все специальности. К примеру, есть медицинская академия наук. Есть РАН – Российская академия наук. А это – надстройка над всеми структурами и специальностями.
– Каковы ваши дальнейшие планы?
– На столе лежат пять книг, заказы федеральных издательств, это мои проекты на десять лет; баян оставлю, возврат к исполнительству невозможен. Композицию оставил три года назад, сворачиваю все международные проекты. Я очень благодарен ректору нашей академии за то, что он помогал в выполнении моих совместных с зарубежными коллегами международных культурных проектов.
Статья опубликована в разделах: Новости / Наука и учеба