Вячеслав Холмс, телеведущий: «Я классический мужчина»

«Элементарно, Ватсон!» – говаривал незабвенный персонаж детективов Конан-Дойла. Сегодняшний гость нашей рубрики тоже Холмс, и многие вещи для него также очевидны: играючи он сменил профессию, легко добился в ней успеха и теперь запросто рассуждает о серьезных вещах. В эфире Вячеслав Холмс – сначала специальный корреспондент ГТРК «Южный Урал», с 2006 года – ведущий программы «События недели» и уже три года старший преподаватель Челябинского госуниверситета.
«Этика здесь простая: не подставлять людей»
– Вы закончили юрфак Томского госуниверситета. Как оказались в Челябинске, да еще и на журналистской стезе?
– Эта история связана с дефолтом 97-го года. Незадолго до него один крупный банк расширялся и нанимал сотрудников в челябинский офис. Я, естественно, подписался – стать банкиром же круто! А когда начал работать, понял, что банк погибает. Нужно было срочно искать другую работу. Тут я увидел объявление о том, что ВГТРК «Южный Урал» (тогда компания называлась ЧГТРК) требуются репортеры. Я вспомнил, что однажды в студенческие годы руководитель практики в одной из томских районных прокуратур назвал сочинением составленный мной протокол допроса. Подумал – почему нет? Пришел сюда, на телеканал, и сразу без проблем оказался репортером службы новостей.
– А родом вы?..
– Родом я из города Новосибирска, Академгородок.
– Хотелось продолжить карьеру юриста?
– Сегодня я понимаю, что журналистика – это мое призвание. Но, с другой стороны, наблюдая, какие деньги зарабатывают юристы, осознаю, что, наверное, зря я кинулся в журналистику. Хотя не уверен, что юриспруденция принесла бы мне большее удовольствие.
– Однако знания, полученные на юридическом факультете, помогают сейчас?
– Юриспруденция – это такая штука, которая постоянно меняется. Но на бытовом уровне и даже на профессиональном юрфак помогает … Помогает правильно смотреть на вещи.
– Быстро освоились в новой профессии?
– Достаточно быстро. Я очень благодарен Михаилу Александровичу Абрамову, который работает и поныне. Он научил меня двум главным вещам: тому, что любую историю можно рассказать интересно, какой бы тоскливой она ни была, и тому, что надо за километр чувствовать, когда тебя «пользуют».
– И в результате сегодня коллеги называют вас одним из лучших репортеров Челябинска. В чем, по-вашему, заключается профессионализм журналиста?
– Коллеги жжгут! Если профессионализм внешний, то именно в этом – в умении рассказать о любом событии интересно. А профессионализм новостийного репортера – еще и суметь этот материал вовремя сделать. Это горячая новость – главное, ради чего работает любое СМИ и за что оно получает рейтинги и, в результате, деньги. А дальше так: второй слой мастерства – это умение находить информацию, третий – умение работать с людьми. Кстати, в последнем чем-то помогает юридическое образование – трехлетняя следственная практика, которую я проходил, построена на том же, на чем и журналистика – на умении «раскалывать», разговаривать людей и, в идеале, делать их своими «агентами».
– А этические моменты насколько вас беспокоят?
– Этика здесь простая: не подставлять людей. Можно выдрать информацию, можно соврать, что в данный момент камера выключена и тайком сделать запись, чтобы получить каких-то 20-30 секунд эксклюзива в эфир. А потом этот человек потеряет работу или семью, будет проклинать тебя, и ты к нему никогда не сможешь обратиться. Выходит, что гадости, которые ты доставляешь человеку, несоизмеримы с теми двумя-тремя процентами рейтинга по Гэллапу, которые заработает твоя телекомпания.
– Телекомпания? А в «личном зачете»?
– К сожалению, ситуация на телевидении сегодня такова, что отдельный талантливый репортер не может создать прецедент. История, когда все «ходили», допустим, на «600 секунд» или на Караулова – сейчас ее нет. Сейчас превалирует общее впечатление от канала, от выпуска новостей, от сборной программы.
– Герои ваших репортажей остаются у вас в памяти?
– Да. У меня в компьютере лежат все контакты, которые я получаю в процессе написания материалов. Там уже образовалась уникальная коллекция телефонов – на все случаи жизни. Теперь у наших координаторов алгоритм поиска «героев» такой: сначала ищут в своих базах. Не нашли – спрашивают у меня. Бывает, что-то нужное и нахожу.
– Ну это была необходимость, а что касается тех случаев, которые взяли вас за душу?
– Я думаю, что двух-трех человек, которые остались в моем сердце, можно насчитать. Но они уже превратились в друзей, в близких людей, которые могут обратиться к тебе со своей проблемой, которым ты потом помогаешь. Дело в том, что я работаю в новостях и, представьте себе, делаю в неделю пять-шесть материалов. Получается конвейер, в котором не успеваешь зафиксироваться на каком-то отдельном человеке.
В этом плане везет, допустим, Марине Овчинниковой, которая делает программу «Портрет в интерьере» – один большой портрет в неделю, за это время можно узнать человека, проникнуться его проблемами и даже подружиться с ним.
«Я хотел бы играть в политике»
– Если я не ошибаюсь, в девяностые годы вы работали в Чечне?
– Не совсем так: я ездил в командировки в Чечню, но не работал там.
– Это было во время боевых действий?
– Это было во время нападения чеченцев на нашу базу в Аргуне. Мы с оператором Виталием Черепановым были в Чечне, в Аргуне, в Наурской станице, в Моздоке. Там, кстати, я увидел картину, которая меня очень впечатлила. Наш борт задерживался, мы сидели у «взлетки» на авиабазе. Приземлился огромный грузовой «борт» и оттуда начали выгружать цинковые гробы. На девяностом мы сбились со счета. Впечатляющее зрелище: трупы, трупы, трупы… Оказалось, что как раз в это же время в районе Грозного была серьезная перестрелка, там положили целый батальон.
– Эта работа стала чем-то особенным?
– Это, знаешь, как… Настоящий мужчина должен попробовать курить, подраться, узнать женщину и так далее – целый набор штампов. Побывать в Чечне – это такой же шаблон становления журналиста, которым я горжусь, но не считаю символом чего-то.
– Быть военным корреспондентом вам бы не хотелось?
– Нет. Потому что, во-первых, это специфическая профессия, и вопрос даже не в тяжести или риске для жизни – это без проблем. Давайте признаемся честно: все военные журналисты делятся на два лагеря – тот, который работает на западные СМИ, и тот, что работает на российские. А быть по определению предвзятым как-то коробит.
– То есть политика вам не интересна? Не хотите быть вовлеченным в политические игры?
– Интересна! Я хотел бы играть в ней, но, к сожалению, в 99 процентах случаев журналистами играют, а это все-таки разные вещи. Хочется контролировать ситуацию, а получается, что тебя используют.
Политика притягивает как любая динамичная составляющая жизни. Я живу в Центральном районе Челябинска, и сейчас у нас идет битва за довыборы в ЗСО. Я нахожу в почтовом ящике различные газеты-однодневки, листовки от депутатов, под окнами «никитинские» ребята развлекают детей… Я вижу, что жизнь кипит, и я ради такого, ради еще одной грани жизни с удовольствием поучаствовал бы в этом деле: кого-то поднял бы, кого-то замочил. Но, скорее, из спортивного интереса, а не потому, что мне нравится один и не нравится другой.
– Освещение военных событий или громких политических дел – во всем этом есть определенный профессиональный пафос: мол, я сделал большое дело, рискуя жизнью, открыл людям глаза. Работа же обычного новостника не несет в себе подобных рисков и относится скорее к обыденной. Не считаете ли вы в связи с этим свою работу легковесной?
– Михаил Александрович, мой учитель, о котором я уже говорил, однажды сказал, что журналист – это профессиональный дилетант. Умение просто рассказывать о сложных вещах, чтобы это понимал средний зритель. Сегодня «правильность» этой фразы доказывают все новостные СМИ.
Другое дело – уверен, что «все глубины глубин» (как говорил один прапорщик) я все-таки смогу увидеть, и если понадобится, смогу выдать качественную аналитику. Собственно, «События недели», программа, которую мы делаем, предполагает аналитику. В простых новостях мы обязательно ищем второе-третье дно. И очень часто бывает так, что в результате таких «поисков» начальство нас предупреждает: «Такой материал нельзя давать в эфир!» Приходится его спасать – переделывать.
Быть поверхностным – это издержки новостийной профессии: во-первых, нет необходимости подробно объяснять, а во-вторых, нет эфирного времени этого делать – сюжет длится всего минуты две–две десять. И я не думаю, что такой подход вырождает журналистику. Проблема возникает тогда, когда журналист привыкает думать в этом формате. Но, полагаю, мозги у людей в целом креативные, не такие закостенелые, что, если человек научился думать по две минуты с тремя синхронами, то в таком формате всю жизнь и будет любую тему… раскладывать.
– Приступов рефлексии это не вызывает?
– Да нет. Такие приступы вызывает другое. В свое время были мысли – а почему бы не поехать в Москву? Когда я работал с Дойч Велле и с «Голосом Америки», думал – а почему бы не туда? Но вот почему-то не поехал… а теперь уже поздно.
– Почему нет желания покорять столицы? Светлана Шишкина и Лиана Качеишвили, с которыми вы начинали карьеру на ЧГТРК, достигнув профессиональных высот, покинули Челябинск. Светлана работает в Санкт-Петербурге, Лиана – в Москве.
– Добавлю – Артем Андриянов возглавляет департамент медиа-проектов РИА-Новости. Однако отъезд и Лианы, и Светы мало связан с карьерным ростом. У людей были причины оставить работу здесь и двигаться дальше. Хотел, конечно, хотел. Но сейчас, как бы это сказать… «пересидел», наверное… или нет… Сложный вопрос.
– Из полученных вами наград какой гордитесь больше всего?
– Почему получаешь те или иные награды – я думаю, ты знаешь и поймешь: потому что в жюри сидят твои приятели, потому что ваш телеканал пропиарил какую-то нужную информацию. Просто обстоятельства так складываются. Не секрет же, что «Тэфи» академики друг дружке передают, а в качестве подтверждения своей объективности иногда «выстреливают» в регионы. Хотя, вот, допустим, награда «Восточного Экспресса» в прошлом году за «Театр» я считаю абсолютно заслуженной. Екатерина Андриянова просто молодец.
А к своим наградам я подхожу с позиции оригинальности. Два года назад, в 2006-м, я получил звание лучшего ТВ-репортера УрФО. Мне вручили «Золотую акулу» – такой маленький золотой значок. Нравится мне эта креативная медалька, и я ее ношу. На «Событиях недели» если увидите в лацкане что-то маленькое блестящее – это не депутатский значок, как мне все предъявляют, это именно акула пера.
Кстати, что касается всяких таких штучек. Года три-четыре назад наше областное Управление ФСБ решило отблагодарить журналистов, которые правильно, по их мнению, освещали их работу. Нам дарили подарки и в качестве сувенира – малюсенький значок, буквально с ноготь мизинца: щит, меч и надпись «ФСБ». Я его в лацкан надел. А потом у нас было эксклюзивное интервью с Алу Алхановым, президентом Чечни, на Ближней Даче у губернатора. Все было очень строго: человек десять охраны с узи за поясом, стоят глушилки для мобильных...
Радиомикрофоны, кстати, из-за этого очень фонили, пришлось за шнуровыми посылать. Мы очень долго настраивались. А когда сели писать, чувствую, что вместо того, чтобы общаться со мной, Алу смотрит мне на грудь. Человек, который участвовал в военных действиях, который навидался этих эфэсбэшников, сразу понял, что это за значок и, наверное, сидел и думал: «Блин! Ну куда я приехал! Вместо журналиста и то прислали эфэсбэшника!»
«Нормальная ирландская фамилия…»
– «События недели» вы ведете под собственной фамилией – Афанасьев. Почему отказались от известного псевдонима?
– Ну… Наверное, хватит в детство играть.
– Взять себе псевдоним – это игра в детство?
– В принципе, это был такой безошибочный шаг. Ну давай просто: вот у тебя сейчас «Холмс» с чем ассоциируется?
– Сейчас – в первую очередь, с вами.
– Вот! Представляешь, сломать такой бренд! Я сейчас не хвастаюсь, я констатирую факт. Я и сам не ожидал, что так произойдет. Когда я пришел на ЧГТРК устраиваться на работу, главный редактор, Вячеслав Болотников, сказал: «У нас теперь будет свой собственный Холмс!» И я решил остаться Холмсом…
Поначалу это очень сильно помогало. Люди сразу включались, шли на контакт: «Ух ты, а у тебя что, правда фамилия Холмс?» И в зависимости от человека я начинал врать: «Да нормальная ирландская фамилия…» – «Как ирландская?» – «Ну мой дедушка был ирландец, а тут война, он влюбился в бабушку, она была русская, он здесь остался…» Наворотишь-наворотишь…
– А что тогда за история с курительными трубками?
– А… Хотелось завести себе какое-то хобби. В какой-то момент решил попробовать коллекционировать трубки. Они даже тогда стоили довольно дорого, порядка ста долларов каждая. Я насобирал штук шесть-семь, с полгода дурью помаялся, думал, что даже привыкну их курить... А потом раздал друзьям. Теперь, например, Артем Андриянов или Стас Золотов ходят с моими трубочками.
«Преподавание – это игра в поддавки»
– Как возникла идея преподавания в вузе? Захотелось передать свой опыт подрастающему поколению?
– Передать опыт – это, наверное, очень пафосно. Свое преподавание я расцениваю как консультирование. Идея возникла очень просто: Светлана Шишкина, которая вела четвертый-пятый курсы в ЧелГУ, уезжала в Москву и предложила мне заменить ее.
– Студенты очень уважают преподавателей-практиков. Однако у последних редко находится время провести полноценное занятие, и их авторитет сходит на нет. Как распоряжаетесь своим временем вы?
– О да! Что касается посещений, преподавать в этом смысле – все равно что играть в шахматы, в поддавки. Не приди к студентам один раз – и следующие пять занятий «прокидают» они. Им же без разницы, что ты эти пять занятий приезжал и вынужден был общаться с тремя-пятью пришедшими студентами, и то зачастую с теми, кто имеет практический резон прийти на мою лекцию – они работают у нас в редакции а я, приезжая на занятия на машине, могу увезти их потом на работу.
Я даю студентам свой мобильный и адрес электронной почты, предлагаю онлайн-консультации – на крайний случай. Хотя к занятиям отношусь довольно серьезно и, осознавая эти нюансы, стараюсь не пропускать их.
– Как вы оцениваете молодежь, которая сейчас приходит в журналистику?
– Нормально. Они молодцы. В последние два-три года к нам приходят молодые люди, накачанные практическими знаниями. Они адекватно чувствуют себя в редакции, многое умеют и быстро соображают. Не секрет, что сегодня новости высокотехнологичны. Студенты знают необходимые программы, могут собрать сюжет на коленке. Другое дело – что они иногда пытаются выпустить в эфир…
– Не хотелось бы повторить опыт Людмилы Шестеркиной – уйти в образование, сделать карьеру декана?
– Я очень уважаю Людмилу Петровну. В журналистике новостей как в спорте – нужно уйти вовремя. Она – собкор канала «Россия» – достигнув здесь всех возможных высот, взяла от них максимум: не стала рядовым преподавателем, не занялась рутинной работой. Унесла с собой багаж прикладных знаний, умение хорошо рассказывать. И добилась успеха на ниве журналистской науки.
– Вы часто говорите о своем учителе, Михаиле Абрамове. А себя можете назвать учителем для кого-то?
– Сейчас нет. Вряд ли.
– Кто тогда, на ваш взгляд, из действующих журналистов мог бы стать примером подрастающему поколению?
– Я всегда говорю своим студентам: смотрите новости. Смотрите все программы и выбирайте журналиста, который близок вам по внутреннему мироощущению. А дальше – не пародируйте его, но попробуйте «под него» писать. Это очень выручает: улавливаешь какие-то мелочи, обертоны работы человека, который добился успеха в этой профессии.
В настоящее время у меня каких-то кумиров нет. Есть люди, которые хорошо делают свою работу и на кого хотелось бы походить. Есть так называемая «классика жанра», но эти люди уже ушли, так что я не уверен, есть ли смысл говорить о них.
«Сегодня я добропорядочный бюргер»
– Вы участник вип-дефиле конкурса «Платье города». Вам интересны подобные проекты?
– Это что-то другое, а что-то другое всегда интересно.
Я прыгал с парашютом, стрелял из танка. Как-то кардиологи позволили мне во время операции стоять рядом и видеть, как в раскрытой грудной клетке бьется человеческое сердце. Это был своеобразный эксперимент: выдержу – не выдержу. Не скажу, что это меня взорвало, но было довольно интересно.
– При всей вашей медийности очень мало известно о вашей личной жизни. Для вас это закрытая тема?
– Я классический мужчина. У меня есть девушка, квартира, машина. Что же касается бурных перипетий молодости, то все это отгремело. Как мы чудили! Чего только стоит история, как мы с Артемом Андрияновым и Яном Пастуховым снимали флаг! На площади Революции, на углу Цвиллинга, висел советский флаг. Нам показалось это непатриотичным – должен же висеть триколор! Мы нашли лестницу и решили восстановить справедливость.
Собственно, с этой лестницы нас доблестная милиция и сняла. Слава богу, мы отмахались красными корками… Хотя спустя пару часов с этими же сотрудниками милиции мы уже сидели в кафе: мы зашли отметить неудачу, они – согреться… Кстати, флаг, кажется, и сейчас там висит. Всякое бывало. Другое дело, что все в прошлом. Сейчас я допропорядочный бюргер… Хотя… Тут Андриянов опять из Москвы приехал…
Статья опубликована в разделах: Наука и учеба