Алексей Всемирнов, трейдер: «На рынке дьявольские эмоции вредны»

На Chelyabinsk.ru стартует новый проект «Гость редакции». Само название, естественно, звучит не ново. Однако гостей нашей редакции – даже очень известных людей – мы постараемся представить в новом ракурсе. А еще познакомить вас с челябинцами, о которых знает лишь узкий круг людей, но которые играют заметную и даже важную роль в современном историческом процессе.
Первым участником нашего нового проекта «Гость редакции» стал человек с не самой древней для России профессией – трейдер. Правда, сам он предпочитает называться спекулянтом. Уроженец Челябинской области, выпускник ЧелГУ Алексей Всемирнов ушел в конце 1990-х из аспирантуры на биржу, да так и не вернулся. И чувствует себя очень даже в своей тарелке. Биржа занимает 70 процентов его жизни. Он от этого не только не устал, но даже не собирается на пенсию. Правда, иногда берет отпуск и читает журналы на пляже. Его старший сын однажды усомнился в том, а нужен ли папа вообще, если у папы в руках «Эксперт»? Нас интересовали и другие вопросы. Например, что для трейдера деньги – цифры или кругленькая сумма в банке, кто может стать удачливым спекулянтом и на что эти биржевые страсти похожи, верить ли зовущей к легким заработкам рекламе... Одним словом, читайте.
«Легкие» деньги
– Начнем с рекламы. Сейчас, особенно в столице, полно приглашений заработать легкие деньги на бирже. Это обманка?
– Большая обманка. Это не самые легкие деньги. Я бы даже сказал, очень тяжелые. Тяжелее, чем может показаться. Они легки только для искушенных, опытных, которые огонь и воду прошли. И то я не скажу, что они для меня легкие. Научиться этому можно, я тоже учился. Но уже первые спекуляции у меня были успешными.
– Значит, профессия трейдера в большей степени талант, нежели образование?
– Многое зависит от той данности, что есть у человека. Это личностные свойства, конечно. Рынок не любит упрямых, самодовольных, жадных, хвастунов... в общем, любые дьявольские эмоции вредны. Рынок любит расчетливых, достаточно инфантильных, отрешенных людей, для которых деньги – всего лишь цифры. К тому же трейдер должен быть грамотно развит, с абстрактным мышлением и нормальным мировоззрением, уметь быстро считать, быстро принимать решения. Это человек без тормозов, то есть долго не раздумывает, не сомневается. Есть оценка, что успешных на бирже около одного-двух процентов. Я согласен с ней.
– А женщина и биржа – несовместимые понятия?
– Почему? Наоборот. Соглашаюсь с теми, кто говорит, что у женщины трейдинг лучше. На практике одну успешную знаю. Есть даже статьи про то, что у женщин это лучше получается. И есть этому хорошее объяснение: в силу особенностей своего поведения женщины не склонны к рискованным вещам. Они более осторожны, минуют острые углы, не лезут в драку, не упрямы. Для них рынок – старший брат или отец, которого надо слушаться. А мужик же встает в позу, ему сразу хочется в челюсть двинуть. Но рынок сильнее и в этом случае сразу задавит любого. Женщине может не хватать логического мышления, но интуиция – это тоже прообраз логики, только с завихрениями. И это ей помогает. (Смеется.) Не я придумал, только соглашаюсь. Если женщина адекватна, то ей можно попробовать себя на бирже. Шансов у нее больше, чем у мужчин, если нашла в себе силы к этому идти.
– Почему вы стали трейдером?
– Вообще-то мне не нравится это слово. Моей профессии больше подходит слово спекулянт. В 1996 году увидел телепередачу, в которой речь шла о фьючерсных контрактах. Меня это зацепило, начал интересоваться. Может быть, мне это и раньше подспудно нравилось? Предпринимательской жилки во мне нет и не было никогда. Я считаю себя плохим администратором и командиром... Кстати, еще студентом, когда не знал, чем буду заниматься, я обратился в психологический центр помощи населению, был такой в Советском районе. Совершенно советская организация. Помогала людям в том числе в трудоустройстве. После тестирования мне психолог сказал: «Тебе лучше работать не с людьми, а с цифрами, экспертом каким-нибудь, там, где надо много думать и принимать решения. С людьми у тебя плохо будет получаться». Все верно. Я хоть и поработал директором, но понимаю, что у меня это получается хуже. Видимо, не случайно меня передача заинтересовала. Стал покупать специальные книжки... Потом поступил клерком в УИХК «Выбор» – инвестиционную контору. Не знаю, чем занималось руководство, а я работал в отделе ценных бумаг и пытался умничать. Меня не слушали, может, правильно и делали. И оттуда я ушел, проработав там около года, в отдел ценных бумаг Сбербанка. Можно сказать, меня переманили, что очень польстило тогда молодому специалисту. Зарплата была побольше и работы поменьше... Но из Сбербанка скоро я тоже ушел. В Инкомбанк...
– Правда ли, что Сбербанк в то время являлся кузницей кадров для сферы финансов?
– Нет, я бы кузницей назвал Инкомбанк. Сейчас в банковской сфере бывших инкомбанковцев больше всего. В этом банке были собраны высокопрофессиональные люди, мне с ними пришлось поработать всего шесть месяцев перед тем, как банк закрылся. Но это была хорошая школа. Потом я пошел работать в инвестиционный бизнес и мне доверили первые серьезные спекуляции.
Все вернется
– Когда случились ваши первые удачи на рынке?
– Когда работал у Эдуарда Кожевникова, у него был инвестиционный бизнес. Первые серьезные спекуляции я провел там. Но мне немножко не повезло, потому что произошел кризис 1998-го года. Хотя мы не прогорели, мы даже заработали, но виртуально, потому что биржа «крякнула».
Это были фьючерсные контракты. «Лукойл», скорее всего. Тогда эмитентов-то было три-четыре штуки. Не помню уже, какие это были суммы по тем деньгам. Мне удалось то ли удвоить, то ли утроить капитал за три или четыре месяца. Но когда биржа упала, ее руководство сбежало, объявили розыск, никого не нашли... И всем выдали по семь копеек на рубль, что ли. То есть виртуальные были деньги, реально мы ничего не получили.
– На что потратили первые серьезные деньги, которые заработали?
– Трудный вопрос, на что я их потратил. Я так не отношусь к деньгам. Они появляются и тут же кончаются. Я не умею копить. Деньги – это вообще очень интересный предмет. Недавно прочитал книжку Роберта Киосаки, которая, по идее, должна меня поставить на место, заставить инвестировать, копить на пенсию и так далее. Подумал, что да, книжка полезная, но пока не следую советам. Деньги ушли на жизнеобеспечение.
– Сколько же вам надо для этого в месяц?
– По-разному. Можно не отвечать на этот вопрос? Любые цифры назови – одни подумают, что хвастаю, другие – что прибедняюсь.
– Кроме вас кто-то в семье еще работает?
Ну как теща может работать? Она, во-первых, на пенсии. Во-вторых, хозяйство на ней, дети. А супруга работает... больше для удовольствия. По образованию она психолог.
– Она вам, наверное, помогает в спекуляциях? Советуетесь с ней?
– Никогда. Вообще, тема психологии в спекуляциях на бирже очень важная. По идее, всех спекулянтов надо лечить. А с женой у нас разделение труда: она занимается воспитанием детей, моя работа – финансовое обеспечение. Хотя она часто сердится, что я с ней не советуюсь, совершая такие крупные сделки, как покупка автомобиля. Понимаю, что виноват... Но на деле оказывается, все правильно.
– Часто ли случалось, что вы брали в управление деньги, а рынок в это время падал или что-то еще случалось, и деньги уменьшались?
– Этот риск есть всегда, и это случалось. В этом смысле, конечно, всегда очень сложно общаться с инвестором. Но совсем критических вещей у меня не было. Бывало, что люди забирали вознаграждение, когда портфель худел. В таких случаях я всегда стараюсь идти на контакт и убеждать, что эти деньги все равно отобью и верну. Потому что, тьфу-тьфу-тьфу, я отношу себя к тем спекулянтам, которые всегда возвращают капитал назад. Пройдет сколько-то времени, где-то как-то пережуется, и все вернется назад. Но... как только начинаются сомнения инвестора во мне, я перестаю с ним работать. Не люблю таких ситуаций. Хочу, чтобы люди были адекватными, чтобы они доверяли мне. Верьте мне, и все будет хорошо.
– Что значит адекватные?
– Бывают очень жадные инвесторы, каждую копейку считают. Или хотят полного контроля. А бывают совершенно адекватные, которые не лезут в мои технологии, не контролируют все до конца, без всяких нервов. Просто уважают меня как профессионала. С ними комфортно работать.
– Своими деньгами играете или будете играть?
– Это хорошая мечта, чтобы в моем портфеле было процентов 50 моих денег. Я играл своими в те периоды, когда не было у меня в управлении какого-либо профессионального куска.
– Есть разница?
– Большая. Своими проще играть. Я тогда отвечаю только перед собой. Если чужими ошибаешься, то чувствуешь себя лохом не только в своих глазах, но и в глазах инвестора. А своими – не страшно. Я абсолютно уверен, что их верну. В перспективе надеюсь создать свой фонд, когда в России появится такая система. По аналогии с американским рынком. Когда будет фонд, смогу создать нормальную структуру – все в один мешок складывают деньги, и я управляю этим мешком. Это можно будет строить как бизнес. Пока же я могу работать только с конкретным лицом.
– Много ли таких трейдеров как вы в Челябинске?
– Я не знаю всех. Могу назвать не более пяти человек. Возможно, их много. И кто-то знает пять других, но не знает меня и тех, кого знаю я. Мы просто никогда не пересекались. Но, думаю, неудачников гораздо больше.
«Меня не интересует, кто кого убьет»
– Может быть, биржевая страсть – это наследственное? Вы вообще хорошо знаете вашу родословную?
– Не наследственная – это точно. Родословную знаю плохо, честно скажу. И отец мало что смог рассказать. Недавно на Одноклассники.ру аспирант МГУ, который составляет генеалогическое древо Всемирновых, попросил поделиться, откуда я родом и что за семья. Пришлось расспрашивать отца. Теперь знаю, что предки мои из Саратова, из крестьян. Но откуда такая фамилия взялась? Когда крестьян на волю отпускали, им фамилии обычно присваивали по имени отца – Романов, Александров... Отец подозревает, что его предкам фамилия Романовых досталась. А во время смуты 1915–17 годов, когда на царя все были сильно обижены, чтобы под каток революции не попасть – они сменили ее на революционную Всемирнов.
– От всемирной революции, которая не удалась? Отец и мама ваши не были связаны с финансами?
– Отец был хорошим токарем на заводе, а мама – художник-оформитель. Плакаты «Вперед к коммунизму!» и подобное. Красная краска была для нее главной. Я же, не спросясь родителей, отправился поступать в ЧелГУ.
– Художественные способности не передались?
– В детстве срисовывал неплохо. Пару раз пытался даже денежные купюры срисовать – «трешку», «пятерку». По оформительской линии меня в школе очень эксплуатировали. Вечно доставалось стенгазеты рисовать. Я проклял это занятие. Поэтому когда перешел в новую школу, повзрослел и с мозгами стал дружить – не позволил на себе ездить. Просто встал на собрании и отказался.
– Обиделись на вас?
– Нет, наступило время свободы – перестройка. Молодежь свободу обратила в анархию...
– «Дружить с мозгами» – в смысле, на учебу налегать?
– Нет, на учебу никогда не налегал. Мне легко давались все предметы, за исключением литературы или музыки. А математика, физика, всевозможная химия, география, история... – это все было моим коньком. Русский – тоже хорошо, потому что там есть логика. А литературу я не любил.
– ??????
– Ну не был я гуманитарием. Особенно не любил учить стихи, хотя не раз брал первые места в конкурсах чтецов. И сейчас не читаю художественную литературу. Люблю лишь те книги и журналы, что связаны с моей деятельностью. У меня времени хватает как раз на то, чтобы прочитать журнал «Эксперт» от корки до корки. Иногда еще что-то из этого ряда. Люблю публицистику о финансах. Кризисы, кошмары всякие в финансовом мире. А художественная литература... у меня есть дурное свойство – никогда не дочитываю книгу до конца. Как правило, только до точки кульминации. Когда мне уже известны и понятны все герои – интерес пропадает. Меня не интересует, чем все закончится и кто кого убьет, кто окажется негодяем и так далее. Может, это свойство характера – для меня процесс важнее результата.
– А как же в бизнесе?
– Кстати, в бизнесе не только для меня, но для многих процесс важнее результата. Это как игра в преферанс, когда играют не на деньги. Сам процесс интересен, а считать потом никому не хочется. Только кажется, что результат главнее, на самом деле, процесс заводит человека и дает адреналин. А когда достиг чего-то – радости на 15 минут – и уже хочется бежать дальше, уже в голове новые цели. Процесс, бег, гонка, конкуренция – вот основа дела. Результат – как легкий подарок. Многие ведь относятся к подаркам на день рождения как к данности – ну так положено, ладно, потом посмотрю. А важен сам процесс – люди пришли, разговоры, застолье... Да, результат – это самоудовлетворение. Но думаю, даже когда серьезный бизнесмен празднует победу, им уже владеют новые цели, новый круг борьбы – вперед, вперед... Так живут, как мне кажется, те люди, которых я знаю. У меня это проявляется еще в большей степени.
«Обвалы, паники – шикарная вещь»
– После неудач депрессии случаются?
– Как у любого спекулянта. Но такие провалы бывают раз в два года, раз в пять лет, когда одно за другое цепляется. Ты входишь в неприятный для себя тренд и не знаешь, как из него выбраться. И это сильно нервирует. В этом январе было у меня собственное предбанкротное состояние. Случилось так, что куча собственных активов была заморожена, а должен был всем. И еще рынок сделал мне подарок – я просчитался. Не знал, лоханулся как новичок. И все это в одно сложилось. Было катастрофично. Но, как часто случается, потом все повернулось резко в обратную сторону. Такие ситуации меня, как правило, мобилизуют, товарищи мои мне всегда говорят: тебе нужно кризисы устраивать изредка, чтобы ты работал лучше. В такие моменты проявляются самые важные трейдерские качества – надо уметь собрать мозги в кучу и интенсивно поработать. В итоге, в этом месяце я заработал достаточно большие деньги. А по жизни я человек очень осторожный, стараюсь не лезть на рожон и конфликтных ситуаций не создавать. Один мой товарищ говорит, что я человек с повышенным уровнем собственного рискменеджмента.
– Кроме этого есть еще рецепт выхода из депрессии?
– В книжках много чего советуют, но у меня особого способа нет. Не могу придумать. Водка меня не спасает. Я практически не пью. Однажды из этого состояния меня вывела музыка. Денег было мало, но я пошел в музыкальный магазин и накупил кучу музыкальных дисков – я по жизни меломан. И это меня поломало немножко.
– Какие группы слушаете?
– Ой, я экстрим рок-н-ролльный слушаю, всякие страшные штуки. С пятнадцати лет всякую тяжесть гоняю в наушниках, и до сих пор. «Металлику» сильно в детстве любил, правда, сейчас охладел. В любую команду сначала влюбляешься, потом охладеваешь. Сейчас люблю все необычное – агрессивно-индустриальное. Совсем любимчиков нет, как в детстве. После «Металлики» был Slayer, Sepultura, Motorhead,... Мой ник в Интернете от этого происходит – Лемми Килместер, лидер группы – подковой борода и в шляпе все время ходит. Это одна из ведущих команд байкеров. При этом Лемми хвастает, что он ни разу на мотоцикле не ездил. Иногда возвращаюсь к каким-то старым вещам. Еще обожаю Оззи Осборна и Джо Сатриани, они, реально, гении. Из нового мне нравится Мэрилин Мэнсон. Из совсем попсовых – «Раммштайн». Но когда они стали суперпопулярными, я знал их уже наизусть вдоль и поперек, к этому времени они уже немножко надоели.
– Любите все страшное в музыке, потому что только такая выбивает цифры из головы?
– Нет, наверное, потому что в жизни я очень добрый и человеколюбивый, гуманист. Поэтому такая музыка меня уравновешивает, дает то, чего нет во мне.
– А страх в вашей жизни какую роль играет?
– Иногда это чувство точит. Но я про себя объективно знаю, что это самое неправильное ощущение. Я уже привык не бояться. На рынке ничего не боюсь.
– А в жизни?
– Глобальных вещей боюсь: войны, терроризма. Боюсь того, на что я никак не могу повлиять. Тех рисков, которых никак снять не смогу. Никакими контрактами. Всякие кризисы на рынке мне наоборот нравятся. Обвалы, паники – шикарная вещь! Лишь бы это не привело к краху системы, как это случилось в 1998 году, когда кто-то деньги заработал, а кто-то их просто тупо украл.
– В нашей стране это и теперь возможно.
– К сожалению, да. И ничего нельзя сделать.
– Чего, на ваш взгляд, надо сейчас бояться в связи с происходящими событиями?
– Мое личное мнение, когда все чего-то боятся, этого не случится. Когда на каждом углу кричат, что будет кризис – не будет его. Кризис случается неожиданно, не в том месте, где его ждут, и не с той стороны. Он на то и кризис, что всегда разный. Как новая война – она всегда ведется по-новому. Или как вирусы, которые мутируют. И кризис мутирует. В этом есть определенная философия. Нельзя ждать кризиса, к нему подготовиться, и вот он пришел... Такого не бывает. Помните, когда ждали 2000 года, все кричали, что компьютеры перестанут работать, электростанции остановятся и все в таком духе... За полгода до этого, когда все стали вопить и какие-то проекты-решения принимать, я готов был спорить хоть с кем, что ничего такого не случится. Потому что когда боимся, начинаем готовиться – каждый на своем месте. Кто-то где-то что-то подкрутит, кто-то резерв мощности оставит, программист на всякий случай нолик добавит. И все вместе в итоге подготовятся к кризису. И его не будет.
– А сейчас рубль стал падать...
– Но все заорали, когда упал. Мы-то ничего не потеряли, это нормальное дело для нормального спекулянта. Если спекулянт кричит, что фондовый рынок упал и мы деньги потеряли – он, наверное, не профессионал. Профессионал тот, который может жить в любой среде и ему не важно, падает рынок или растет. К тому же чаще деньги теряются не там, где этого ждут. Рынок может стоять на месте, а деньги будут потеряны. Рынок куда-то попрется сильно, но деньги будут прибавляться. И наоборот. Абсолютная десинхронизация с рынком – признак профессионализма. Я всем говорю, вам не придется паниковать, если рынок падает. Паниковать, может, и придется, но по другому поводу. Более того, когда все пищат и визжат, профессиональный спекулянт, наоборот, деньги зарабатывает.
Биржа как преферанс
– Вы заработали деньги на этом падении?
– На этом – нет, я сейчас опционный трейдер – это немного другое. Там нелинейные спекуляции. Там другие стратегии. У меня был сотрудник, который первый раз поработал в этом и сказал: «Ох, классная штука, как Counter Strike, только тебе еще деньги за это платят». В принципе, есть такое. То есть там нужна быстрота реакции, когда принимаешь решения. Однако прямой зависимости нет. Если человек хорошо играет в компьютерные игры, он не всегда будет успешен как трейдер.
– А если он хорошо играет в казино?
– В казино не играл, но много играл в преферанс. С детства. Вот здесь много совпадений. Считаю, те, кто хорошо играет в преферанс, могут играть на бирже. Раньше, когда брал людей на работу, часто спрашивал, играют ли они в преферанс.
– Сейчас играете в карты?
– Если друг приезжает из Германии – всегда играем. Часа четыре. Самая длинная партия, которую я играл, восемнадцать часов длилась. Но это уже перебор, тошнить начинает от всего. Вот кто всегда проигрывает в преферанс? Тот, кто лезет на мизер, тот, кто рискует сильно, выше головы пытается прыгнуть, тот, кто лезет в распасы ненужные. Я на мизер играю, только если он голубой. Потому что при мизере соотношение прибыли и рисков просто дикое – не в пользу играющих. На мизер многие играют – это замануха хорошая, и они всегда проигрывают. В преферансе есть уровень нуля, вокруг которого, если три профессионала сядут играть, они по нулю и сойдутся. Потому что всех будет бросать то вверх, то вниз. И если ты устойчиво играешь и эмоции держишь при себе, исходя из ситуации, которую тебе подарил «рынок», исходя из общих вероятностных моделей, ты принимаешь решения и в них действуешь. Если ты не выходишь за эти рамки, то ты и будешь вокруг нуля топтаться. Если три профессионала сядут, навряд ли они друг у друга чего-нибудь выиграют. Выигрывают за счет лузера, который в эту компанию попадает. А он что делает? Как только падает чуть ниже нуля, начинает психовать и еще больше рискует. В результате погружается во все больший риск и проигрывает. То же самое на бирже. Игрок должен быть хладнокровным: тебя ниже уровня уронили, а ты стратегию не меняешь. Статистически за это время тебя все равно назад выдернет. А если начнешь нервничать, светиться – тебя как в трясину затянет. Преферанс – это игра не победителей, это игра проигравших. Биржа – то же самое. Надо контролировать собственные риски, эмоции, портфель и не надеяться. Вот надежда там умирает всегда последней.
– Как относитесь к форекс-клубам?
– Та же самая биржа, но устроено все как в казино. Сами в себе. То есть человек, приходящий туда, выигрывает деньги этой кухни. В сделках они являются не посредником, а контрагентом. И потому им не выгодно, чтобы вы были успешным участником рынка. А если вы обращаетесь в брокерскую контору, то она чистый посредник и ей выгодно, чтобы вы были успешны. Потому что капитал в этом случае будет расти и комиссионные тоже. Есть рассказы о том, что в форекс-клубах люди выигрывают и деньги не могут забрать. Способов поставить вам палки в колеса хватает.
– Азартные игры затягивают...
– ... биржа тоже.
– То есть выскочить из этого сложно?
– Мне – вряд ли. Если только вынужден буду, тогда пойду работать учителем физики или экономистом на завод. Но пока биржа существует, я вряд ли с нее слезу. Но и тех, кто деньги теряет на бирже, их тоже, как игроманов, через какое-то время снова тянет туда. Даже говоришь ему: тебе нельзя, забудь про это, вложи деньги в недвижимость... Он зарекается: все, ни ногой. Но через полгода, год смотришь, он все равно там. Это мания какая-то.
– Сколько надо заработать вам, чтобы вы сказали: все, ухожу на пенсию?
– Вряд ли я пойду на пенсию. Это же интересное занятие. К тому же мне удается деньги заработать. Приятное с полезным совмещаю. Пока биржа будет – буду играть либо руководить этим процессом. Тут же не надо особого здоровья, это не бокс. У меня есть мысль создать трейдинговую группу, которая будет зарабатывать деньги на рынке. Одному это не сделать, надо статистику собирать, языки знать, аналитикой заниматься.
– В жизни вообще что-то планируете?
– Есть лишь общий жизненный план, которому стремлюсь следовать. Но это моя натура. А специально себя ничего не заставляю делать, я в этом смысле человек не упорный. Ленивый даже. Может, потому что мне все легко давалось: образование, науки...И я привык не напрягать себя. И работу такую выбрал. Зарабатывать деньги на рынке проще, чем их не потерять. Когда стоишь по нулям, тратится гораздо больше энергии. Каждый раз приходится модели отбрасывать, отбраковывать, и каждая отбраковка – деньги, это истощает силы и эмоции. Все воспринимается по запаху, опыту, из каких-то косвенных показателей. А когда все идет по плану – проще всего.
Из области того, что я делаю на будущее? Себя застраховал в пользу супруги. Автомобиль страховал еще до ОСАГО. Страховка должна решать какие-то материальные проблемы в будущем. Каков основной риск для моей семьи? Потеря кормильца. Вот, это главное. Но терпеть не могу накопительного страхования, все эти накопительные схемы – верный способ запудрить мозги потребителю. Сам страховой бизнес – неэффективная услуга. Я с Киосаки не согласен, который призывает покупать страховки. Когда мы страхуемся, то часть своих денег отдаем в прибыль страховой компании, неэффективно использующуюся.
– А пенсия?
– Надо стремиться заработать собственный капитал, вот тебе и пенсия. Как можно государственным фондам деньги доверять? Они если не разворуют, так просто профукают. Лучший пенсионный консультант – опять же доктор Киосаки. Надо следовать его советам.
Скромно о налогах
– В принятии важных решений вы одиночка или все-таки человек команды?
– Индивидуализма во мне много. Хотя я возглавлял в Челябинске филиал московской инвестиционной компании «АЛОР», и вроде бы считалось, что это хорошая команда.
– Но связи старые не теряете, признаете, что они крайне важны?
– Очень важны. Во всех отношениях. Нужны для того, чтобы даже денег тупо занять. Хотя лично я не умею поддерживать связи. У многих моих знакомых это получается в пять раз лучше и телефонная книжка намного толще моей. У меня отсортировка как-то сама собой происходит, я не могу похвастаться большим количеством связей. Но так или иначе они есть, сохраняются. Из Инкомбанка много, из Сбербанка.
– Часто ли давали взаймы и брали сами?
– Очень часто. У меня и бизнес такой был – мы часто занимали. Причем под честное слово. И это сохранилось, сейчас тоже кто-то кого-то выручает.
– Сколько можно занять под честное слово?
– Смотря кому. Есть люди, которым и триста можно дать без расписки, а есть, кто и пять не вернут. Мне и 700 (тысяч рублей – Прим. авт.) давали под честное слово. Я не могу не вернуть, люди это знают.
– Друзей тоже немного?
– Есть друг детства – это святое. Два школьных товарища, один университетский. Я не умею обрастать большим количеством друзей. Сложный я человек. Очень разборчив, снобистски отношусь к дружбе. Если мне человек не нравится, за любые деньги с ним дружить не буду. Многие могут через себя переступить и заводят круг знакомств, чтобы себя продвигать. У меня такого нет. И из чиновников я никого не знаю. Но могу сказать, что просто приятелей, с которыми чувствуешь себя свободно, знаешь, что нет у них камня за пазухой, у меня достаточно.
– Бывало, чтобы кто-то обманул, подставил?
– Не было такого. Случалось, мелкие суммы не возвращали. Я этого не люблю. Вот Володя П. пять тысяч занял, так я его и простил. Есть парень, который тридцатку занял и все время говорил, разбогатею – отдам. Так и не отдал.
– Не разбогател, наверное?
– (Смеется.) Да, но крупные суммы всегда возвращали.
– Как вам кажется, наше население в финансовом плане становится более грамотным? Ведь часто можно услышать гордое: я никогда не беру в кредит или не одалживаю деньги, живу только на заработанное. Это нормально?
– Это отголоски «первобытно-общинного строя» или оттуда, из 1990-х. Страх в людях живет. На самом деле, потребительский, ипотечный, автомобильный кредиты – нормально совершенно. Но люди постепенно этому обучаются. Правда, набираются сначала плохого – влезают в несколько кредитов, потом их не отдают и думают, что это пристали банки, деньги требуют... Процесс, на мой взгляд, очень медленный. Хотя это эволюционный процесс.
– К примеру, у нас появились некоторые деньги и мы решили играть на бирже. С чего начать?
– Найти профессионала или полупрофессионала и поговорить, чтобы узнать всю подноготную биржи. Потом лучше походить на семинары, но тут много рекламной шушеры, надо попасть на хороший семинар. Как определить? Это из оперы, как определить лучший стиральный порошок. Как оказалось, это вовсе не «Ариэль» и не «Тайд», а «Би-Макс» какой-то... так и тут. Потом надо читать книжки. Я всегда рекомендую две: доктора Элдера и Мерфи. Все. Есть большой список, я считаю, что этих книжек достаточно.
– За последние годы из пришедших на биржу «с улицы» кто-то стал профессионалом?
– В стране? Миша Королюк – бывший военный, начал заниматься этим в 1999 году, сам сделал себе имя, открыл сайт, потом его купил банк. Кирилл Тремасов – тоже «из низов». Теперь тоже аналитик банка. В каком-то форуме писал все о рынке, стал популярным. А из местных – не знаю, они же не афишируют себя. Особенно если состоявшиеся, с деньгами. Вы же обо мне тоже случайно узнали.
– Нескромный вопрос: налоговая знает о трейдерах?
– Конечно, знает. У нас все чисто и легально. И налоги 13 процентов платим, и декларации заполняем как частные лица. Любому частному лицу разрешено работать на бирже. Дело в том, что налоговым агентством является сама брокерская контора. Был интересный случай с одним инвестором, которого мало кто знает. В налоговой просто офигели, когда увидели, что он им сделал 10 или 20 процентов налоговых поступлений от физических лиц района. По тем деньгам (года четыре назад) это было то ли три, то ли десять миллионов долларов налогов. Я думаю, они его на руках носили.
Зачем спекулянту картошка?
– Почему вы до сих пор не в столицах? Нет смысла рисковать?
– Не хочу сейчас напрягать себя переездом. И ни за что не поеду в Москву. Если переезжать, то поближе к морю. Меня в Москву звали – не поехал.
– К морю, в Италию или Грецию?
– Можно и туда. Хорошо, когда ты одной ногой здесь, другой там, как многие сейчас и делают. Живут половину жизни там, здесь работают. Такой стиль жизни мне нравится. Но здесь меня многое держит: друзья, связи, семья большая – всю не перевезти. Мои родители здесь, в Коркино, живут, сестра. Нет, навсегда уезжать не хочется. Хотя экология у нас дурацкая, погода меняется каждые 15 минут.
– И нет желания на Западе поработать?
– Маниакального нет. Чистый прагматизм. Если я туда пойду, то только за деньгами или новыми технологиями. Тогда, скорее всего, найму какого-нибудь парня, который хорошо знает английский. Была мысль хорошо его выучить, чтобы смотреть на английском передачи без перевода. Но пока не выучил.
– На какой срок сейчас можете покинуть эту страну и этот город?
– Недели на две, когда уезжаю отдохнуть. В отпуске я не работаю. Ноутбук беру, чтобы кино в самолете посмотреть. Однако, бывало, и год, и два без отпуска обходился. Не хотелось просто, был только «насильный» отпуск на Новый год.
– То есть расслабиться можете и без специального отпуска?
– Вполне. Но очень люблю пляжный отдых, когда можно ничего не делать, только читать журналы. Люди на серфинге катаются. Я умею только на сноуборде, иногда душу отвожу, но не влюблен. Смотрится красиво, но надо же в этом жить...
– А за грибами в лес?
– Не люблю. Раньше ходил, когда это было модно. В начале 1990-х. Не люблю ни романтики, ни походов.
– Некоторые бизнесмены на грядках отдыхают: розы, виноград...
– Терпеть не могу огородную тематику. С детства. Потому что мама заставляла в саду работать. Хотя теща все время хочет сад, супруга тоже говорит: купи нам садик, мы ничего тебя не будем заставлять там делать. Я знаю это. В саду всегда что-то надо делать – калитка, забор, крыша. Я это умею, но не вижу в этом смысла для себя. Чтобы я за свои деньги этот головняк себе купил?! Не бывать этому. У меня было много конфликтов с мамой на этой почве. У нее было аж три огорода! Сейчас один, слава богу. И то все время пристает: приезжай, забери картошку. Зачем мне картошка? Есть профессиональный анекдот про трейдера и картошку: у него на рынке картошка не только продается, но и покупается.
– Можно подсчитать, сколько процентов в вашей жизни занимает профессия и сколько остается на все остальное? Есть вещи, равнозначные профессии?
– Профессия моя равнозначна хобби. Никакого другого хобби у меня нет. Ну разве это хобби – кататься на сноубордах? Сейчас все это делают – модно. А работа – это мое развлечение, я от нее не устаю. Это 70 процентов моей жизни.
– Семья не обижается, что ей не много внимания перепадает?
– Обижаются, но привыкли. Раньше старший сын говорил, а зачем нам папа, он все равно только журналы читает. А чем я должен заниматься? Считаю, что биржевые спекуляции – это очень интересное занятие. К тому же еще и денег можно заработать – великолепно. А если это еще и получается...
Статья опубликована в разделах: Новости