Дельфин и Курчатов…

«Поздней осенью, когда Курортники
покидают берега Понта Эвксинского,
стаи Дельфинариев кочуют следом за ними,
за Рифейские горы, в таинственную страну
непуганых Гиперборейцев…»
(Геродот, из неопубликованных записей)

В конце главного челябинского проспекта к
изумлению каменного академика Курчатова надували дирижабль. Большой. Академику поверх
макушки будет. Если смотреть в перспективе, с горки от «Гипромеза»,  – где-то по бороду. И сама перспектива
проспекта как-то изменилась. В смысле относительно прежнего
архитектурно-планировочного замысла.
Академик явно
недоволен. Брови насуплены, кулаки сжал. Он и раньше был в некотором
недоумении: чему, мол, обязан тут? В ЧПИ не учился, в ЮУрГУ не преподавал,
проспект – тоже не его…
Но попривык.
Если привстать на цыпочки, то поверх крыш ему немножко видать «свою» улицу, а
слева – «свой» район за речкой. А вот родной Сим – уже нет, далеко…
Старожилы водят
сюда гостей города, врут вдохновенно: «Любил Игорь Васильич пройтись здесь, от
проспекта Ленина к парку Гагарина, поболтать с ними обоими об ядрене-бомбе…»
Слушать такое
академику прикольно, поэтому стоять ничего, можно. Но не носом же в дирижабль!
Об этом ни с ним, ни со скульптором Авакяном уговору не было. Впрочем, кто их
будет спрашивать, когда такая площадь пропадает без пользы. Коли не вышла
подземная парковка с казино и сауной, хоть так какой-то толк.
…Пока дирижабль
надували, старожилы и гости стояли молча. Ждали, вдруг лопнет – будет весело.
Оказалось, не
дирижабль.
Первой, прочитав
надпись «Дельфинарий», ахнула седенькая старушка:
– Зима же!
Померзнут они, родненькие!
– Не боись,
бабка! – пошатнулся мужик рядом. – Вишь: удлинитель с розеткой тянут и
кипятильник тащут…
– А как пробки
вышибет или за неуплату отключат? – усомнился другой.
– Шустрее
прыгать будут, чтоб согреться! – дохнул мужик, а приятель его добавил:
– Чего ей, рыбе,
сделается? Минтай, вон, вообще мороженый – и ничего, живет…
– Точно! –
сказала тетка с кошелкой. – По телевизору говорили, у нас все – минтай. И
лосось – бывший минтай, сплошная подделка. И здесь неизвестно еще чего завезут…
– Может, это
такой специальный дельфин – северный ледовитый? – неуверенно спросила мама с
малышом. – Тогда ничего, тогда мы пойдем посмотрим рыбку…
– Северного
ледовитого тюленя вам покажут – вон он нарисован. А рыба, скажут, по дороге
сдохла, – брякнул кто-то толстокожий, и малыш разрыдался.
– Да что вы все
несете! – возмутился очкарик. – Дельфины – не рыбы, они млекопитающие. С ними
нельзя так – в тесной бочке, за тридевять земель! Они же разумные, они нам как
братья…
Но «Гринпис» ему в поддержку рядом не случился. Случился авторитетный субъект:
– Хоть и млекопитающие – жрать все хотят. А разумные братаны – больше всех. Одним планктоном сыт не будешь. Голодуют ваши дельфинарии, вот и подались в гастарбайтеры…
– А что они кушают? – полезла в сумочку добрая старушка.
– Дельфинарии? Зелень, – убедительно сказал авторитетный.
И старушка достала пучок.
– Дура ты, бабка! – икнул невоспитанный мужик и пошел себе.
Потихоньку разошлись и остальные. Остался один хмурый Курчатов на задворках.
Мрачно глядя в упор на глухую стенку, он думал: «Ну, делал бомбу, делал. За это я теперь и памятник. А это вот мне – за что? А им и подавно – за что?»
И вспоминал о тех временах, когда долго жил в Крыму, ходил в море на шхуне, видел веселых и вольных дельфинов и никогда их не обижал…