Евгений Майхровский, народный артист СССР: «Клоун в цирке главный, если это хороший клоун»

У клоуна нет возраста – это ясно каждому, кто приходит на цирковое представление. Он просто мудрый и веселый ребенок, глядя на которого немного легче жить. Если клоун не просто заполняет пустоты между выступлениями воздушных гимнастов, акробатов и эквилибристов, если клоун – личность, он становится смыслом и главным персонажем циркового шоу. Клоун Май – именно такой: артист, который своим появлением на арене цирка сразу же завораживает и очаровывает публику.
– Евгений Бернардович, этот год у вас юбилейный. Вы родились в семье цирковых акробатов, детство пришлось на военные годы.
– Я родился в 1938 году. В детстве я был в эвакуации где-то под Челябинском. Когда мне было три года, я уже стоял у мамы на плечах, а она стояла у папы на плечах... а я читал стихи. Это я помню хорошо – ту площадку, перед кем выступал – дети, персонал, местные жители... Родители приезжали проведать меня, а до этого возили меня с собой в чемодане. До 19 лет, несмотря на то, что мама и папа у меня были акробаты, я к цирку никакого отношения не имел. Родители ничего не навязывали мне.
– Вы мечтали стать драматическим (или комедийным) артистом. Пытались поступать во все театральные вузы Москвы. Но не сложилось. Как сейчас к этому относитесь? Все к лучшему?
– Трагедия в моей жизни. Но я всегда был оптимистом. Я считаю, артистом театра я стал бы хорошим. Но я бы не был в такой физической форме и не сохранился бы так, как сейчас, если бы не цирк. В школе я в драматических кружках занимался, играл в пьесах, постоянно веселил друзей и подруг. А не приняли меня ни в один театральный институт в 1956 году потому, что я был непригоден по сценической речи. Я шепелявил. Тогда можно было за лето пройти через все театральные институты, я и прошел. Я поступал в Щепкинское, в Щукинское, во ВГИК, ГИТИС... И вторая моя мечта – я тогда хотел стать журналистом. Очень много читал в детстве, знал много стихов, обожал поэзию. Если в школе задавали пересказать – я учил наизусть. И после пролета с театральными вузами я год проработал наборщиком-верстальщиком. А через год поступил в цирковое училище. Как-то зашел с мамой, посмотрел как будто другими глазами – и все.
И какая-то к девятнадцати годам во мне появилась сила: я понял, что цирк – это мой хлеб, это хлеб моей будущей семьи. В общем, меня зацепила клоунада. А актерское мастерство у нас в училище тогда преподавали педагоги МХАТа. На первый курс я попал условно из-за проблем с речью, но уже через полгода я получал повышенную стипендию. Потому что я приходил в шесть утра, в семь утра у нас начиналась прыжковая акробатика. Так я окреп. Правда, я до этого занимался штангой, футболом. Вот я часов до двух, до трех занимался акробатикой и гимнастикой. А поступил-то я на отделение клоунады. А там – мастерство актера, грим, музыкальные инструменты (я играю на саксофоне и на трубе), проволока, балет... много чего. А еще я тогда дрессировал собачку, хоть это и было запрещено в цирковом училище (школа все-таки). Потом призвали меня в армию. Там я создал солдатский цирк, и в ГИТИС поступил, уже служа в армии...
– А когда родился клоун Май?
– В 1972 году. Клоун Май складывался из нескольких компонентов – костюм, музыка, грим. Вот березовые штаны придумал художник Игорь Радыгин. Причем, у меня березка не белая, а черная с белыми полосками. Мы же тогда еще в опилках работали. Псевдоним Май появился в 1972 году, а в 1970 – мой крик, когда я выхожу: «Ой-ой-ой!!!». В зависимости от ситуации этот крик у меня трансформируется. Я долго думал, какой псевдоним взять...
– Кстати, в 1972 году умер один из лучших клоунов – Енгибаров, а вы вот появились...
– А мы с ним очень дружили. Он старше меня немного был.
– В 1977 году впервые на арене цирка был поставлен спектакль. Вы принимали в этом непосредственное участие. Это «Бумбараш». Нет ли сейчас желания повторить подобный опыт?
– Это была очень сильная работа. К сожалению, никаких документов, кроме фотографий, не сохранилось. О, это были десять дней, которые потрясли город Пермь! Ставил это очень талантливый режиссер Игорь Тернавский. А тогда я в Москве работал, и должен был в отпуск уйти. А он вот уломал. Там надо было ездить на лошадях, драться, летать под куполом цирка и, главное, петь песни. Я пел все песни без микрофона! Кстати, в Рио-де-Жанейро и в Мюнхене – двадцатипятитысячные залы, я работал без микрофона. Театралы все в обморок падают, когда я начинаю разговаривать. Я сейчас даю мастер-классы для актеров, для своих даю бесплатно. А вообще, я и сейчас готовлюсь к выступлению час-два – не меньше. Сегодня такой спектакль, как «Бумбараш», сложно сделать, но мне было бы интересно провести кастинг. Нам приходилось и под куполом летать, и любовные сцены там были. Потом была «Каштанка».
– И за «Каштанку» вы звание народного артиста СССР получили?
– Так сложилось. По слухам – да. Звания же у нас даются не только за то, что делается. В 1984 я сделал «Каштанку», а через три года получил народного. Вообще, я никогда об этом не думал. Я пахал, как негр. С собой возил и дочку, и сына.. Всегда все вместе. Я никогда не отказывался от работы. Если мне говорили: «Бери минимум багажа и дуй во Владивосток», – я брал и дул. И до того мы к этому привыкли, что иначе не можем: Бельгия, потом Япония, Южная Корея, снова Япония и снова Брюссель. Мы с сыном сами много дорог прошли за рулем, на грузовиках.
– Вы всю жизнь на колесах, в пути. Есть ли различия в восприятии юмора в России и на Западе, в столице и в провинции?
– Конечно, есть! Различия в темпераменте. Взять итальянцев или немцев. И потом, англичане – это одно, а южноамериканцы – это другое. А россияне – совсем другое. Важную роль играет менталитет. Но я вам скажу, что меня в любой стране зритель принимал очень быстро, в связи с тем, что я в каждой стране разговаривал на их языке. И даже были такие неожиданные вещи: приходили в гримерку и спрашивали – почему в программе все русские, и только один клоун – чех? А в Японии ко мне шли зрители разговаривать со мной. (Воспроизводит японский язык.) Так же и во Франции, и в Испании – везде.
Меня готовят педагоги, но первое время, когда приезжаешь – тебя все равно никто не понимает. Тогда я иду в самое людное место в городе, беру пиво и часами смотрю – какая пластика, как говорят... Так можно найти много изюминок. Моя изюминка как клоуна в том, чтобы становиться ближе. Поэтому когда я здороваюсь со зрителем, я детей называю «старичками», «старушками», а взрослым говорю: «Здорово, пацан!» Я их так равняю. Они так довольны все!
– Вы хотите, чтобы все смеялись, не только дети?
– Конечно! Мне очень нравится, когда женщины смеются. Да все. Редко когда бывает, что ну никак! Я обожаю анекдоты. Дружил с Олегом Поповым, с Юрием Никулиным. Встречались часто с Енгибаровым, с Волжанским...
– Евгений Бернардович, раскажите о месте клоуна в цирке. Существует ли какая-то цирковая иерархия? Может ли клоун, например, быть главнее дрессировщика тигров?
– Клоун главнее. Если это хороший клоун. А вообще, по жанру, каким он вышел после Попова, Енгибарова, Марчевского, вашего покорного слуги, – клоунада встала на уровень аттракциона. Часто ходят в цирк только на клоуна. Вот я отработал в Москве до «Бумбараша» год, за это время я четыре программы сменил, и каждый раз делал десять новых реприз.
– Наш, российский, клоун и клоун на Западе – они разные?
– Конечно. Вот самый талантливый у нас в этом направлении – Слава...
– ...Полунин?
– Да.
– Но он типичный западный клоун?
– Конечно. А советская и постсоветсткая клоунада – она более реалистичная. Мы всегда живые выходили. С минимумом грима. Вот все это и вышло на уровень аттракциона. Но западная клоунада сейчас постепенно заполняет наш цирк.
– А наш клоун на Западе интересен?
– Интересен. Хороших клоунов, настоящих, всегда было мало. Сто человек, не больше. А всего шестьсот-семьсот человек. Сейчас просто востребованность появилась. Раньше ведь многое запрещали. Большие ботинки, почему-то, запрещали: считалось, что западное влияние. Мы должны были быть очень яркими личностями, чтобы смешить без грима. Енгибаров – он вообще без грима выходил, только глаза подводил немного.
– Есть еще такой момент, грустный немного. Раньше были Енгибаров, Попов, Никулин. Их все знали, они были «звезды». Вас же все не знают. В чем причина?
– Понимаете, какая вещь... Раньше не было такого телевидения. И потом, у нас цирк был сам по себе значим. Как большой театр. Как спорт...
– ...на уровне национального достояния?
– Да. Раньше Брежнев, Устинов, Косыгин – частые гости были в цирке. А после них – нет.
– А публика изменилась?
– Нет! Я всегда говорю, когда меня об этом спрашивают: «Ржут!» Если профессионально работает человек... Если вы пришли и увидели халтуру, вы повернетесь и уйдете, верно? А когда выходит профессионал, вам уже деваться некуда! А вообще, мы в каждом городе ходим в театры. Без этого не будет мастера. Гимнаст это или жонглер – не важно. И ассистенты ходят. И вот когда коллектив работает слаженно – я последний ухожу – зрители сидят! Хлопают, но сидят.
– А вы рады, что династия продолжается, или хотели бы иной судьбы для своих внуков?
– Конечно, я рад! Внук – воздушный гимнаст, внучка – вообще принцесса цирка – на лошади, с морскими животными... Вообще, у нас Театр морских животных. У нас животные превращаются в людей, и даже иногда умнее людей становятся, а люди – в животных. Сын у меня владеет пятью языками, он прекрасный переводчик, но захотел работать со мной. Дочка у меня, переезжая из города в город, закончила 72 музыкальные школы! Вот так вот. А сейчас я делаю плов. Вы не поверите – мы вместе питаемся, мы вместе отдыхаем.
– Тогда последний вопрос...
– ...«последний» в цирке не говорят. Говорят: «Еще один».
– Еще один. Вы говорили, что хорошо знали Олега Попова и Юрия Никулина. Конфликт между ними – это миф?
– Конфликт был. Никулин – прекрасный человек был, Олег Попов – сложный человек, Карандаш – еще сложнее был, кстати. Как ни странно, сейчас мы с коллегами находим общий язык. Нет таких проблем. У меня на юбилее клоуны со всей страны и из-за рубежа были. Когда мы редко выезжали за рубеж, была и зависть. И я прошел через это. Когда оформляешься, например, во Францию, едет вся программа, а клоун – не ты... Едут те, у кого контакт с начальством. Я пиаром своим не занимаюсь принципиально. Так, как сейчас это делают Запашные.
– Вы так не хотите так, как Запашные?
– Нет. Я считаю, что это унижение. Актер складывается из полутонов. Я вообще не люблю однообразия. Несмотря на то, что на тебе одна и та же маска всю жизнь.
– Для вас важнее, что вы сами знаете о собственной значимости, и этого достаточно.
– Да. Я профессионал. Я счастливый человек. Все мои всегда рядом. Мы даже отдыхать едем вместе. Вы не поверите! Сказка! Ну почему я должен ходить и кому-то что-то доказывать?
Статья опубликована в разделах: Новости / Афиша Челябинска