Александр Шестаков, ректор Южно-Уральского государственного университета: «Есть ценности, которые не покупаются и не продаются, одна из них – наука»

Только с именем Александра Шестакова бывший ректор ЮУрГУ Герман Вяткин связывал движение университета вперед. С момента избрания Александра Леонидовича ректором пошел пятый год. Должен ли вуз стимулировать науку? Видят ли российские ученые «нос» американских? Зачем ректору уроки английского? Нужна ли Челябинску площадь Святого Петра? Об этом и многом другом мы говорили с Александром Шестаковым.
Федеральный по уровню развития
– Александр Леонидович, ЮУрГУ претендовал на получение статуса федерального университета, хотя было очевидно, что выиграть почти невозможно. Ведь всегда считалось, что Екатеринбург – третья столица страны. Подав заявку, не боялись поражения?
– Проигрышей мы не боимся. Чтобы добиться успеха, нужно заявлять о себе открыто и смело, тем более, что ЮУрГУ есть, что показать не только стране, но и всему миру. И он достоин статуса федерального университета. Более того, чтобы довести ЮУрГУ до уровня федерального, нужно совсем немного средств. В десятки раз меньше, чем в екатеринбургском проекте. Но нельзя забывать, что в конкурсах такого уровня превалирует политический аспект. Наверное, можно было сидеть тихо и не поднимать головы, довольствуясь тем, что есть. Но такая позиция идет вразрез с линией развития университета. Когда готовилась концепция федеральных университетов, мы представили свой вариант. Во многом наши предложения были учтены. Могу добавить, что участие в конкурсах такого ранга является мощным рычагом развития внутри университета. Рождаются новые проекты, осуществление которых позволяет вузу оставаться на передовых позициях вопреки обстоятельствам.
– Вы только что вернулись из Вьетнама. Какова была цель поездки?
– Делегация ЮУрГУ посетила Вьетнам в составе российской делегации, которую возглавлял министр промышленности и торговли РФ Виктор Христенко. Эта страна является сегодня одним из основных партнеров нашего региона по внешнеэкономической деятельности. Экспозиция ЮУрГУ была представлена на выставке «FIIV-2009». Итогом поездки стал договор с Международным институтом Ханойского университета.
– Недавно на коллегии министерства образования и науки России вы высказались против мнения большинства ректоров, которые считают, что необходимо ограничить число вузов при подаче абитуриентами документов в них по итогам ЕГЭ. Чем вызвана полемика с коллегами?
– Проблема, на самом деле, в технологиях приема документов. Все это время московские ректоры сопротивлялись приему абитуриентов в вузы на основе результатов ЕГЭ и только в этом году «сдались». Поэтому технологии приема документов остались старыми – на бумажных носителях. Естественно, возникли проблемы. Когда пришел момент зачисления, оказалось, что комиссии имеют дело с копиями документов – непонятно, кто приходит в вуз. У нас эта технологическая проблема была решена давно. ЮУрГУ в течение четырех лет, принимает документы в «одно окно». Это позволяет абитуриентам поступать сразу на 20 специальностей. Для этого были созданы специальные программы. Данные конкурса по всем специальностям выставляются в Интернете. И мы, и сам абитуриент видит, сколько он набирает баллов, какой у него рейтинг. А когда наступает момент зачисления, абитуриентам дается неделя, чтобы они определились, куда поступать. Благодаря тому, что все данные есть в Интернете, молодой человек правильно оценивает свои шансы и, выбрав факультет, отдает туда подлинники своих документов. Причем, никуда не нужно нести бумаги, достаточно изменить строчку в электронном документе. Поэтому процент подлинников у нас составляет 60-70. Абитуриент с точностью до 10-15 баллов, еще до зачисления, может определить – поступил он или не поступил. И решить, что ему дальше делать. Степень неопределенности невелика. Для нас количество мест, куда подаются документы, не играет роли именно ввиду технологий приема. Поэтому я и высказался против ограничений.
– Почему ЮУрГУ изначально не сопротивлялся ЕГЭ?





Архитектурный ансамбль ЮУрГУ


– Это заслуга Германа Платоновича Вяткина. Когда в 2003 году была предложена новая форма поступления в вузы, он предложил нам первыми вступить в эксперимент. Было понятно, что ЕГЭ станет долговременной программой. Поэтому мы могли в экспериментальных условиях получить опыт и поработать с проблемами, чтобы к тому моменту, когда новая форма примет всеобщий масштаб, быть вполне готовыми. Так оно и случилось. Мы раньше увидели проблемы и отреагировали на них. Ничего страшного в ЕГЭ не было. Более того, сравнив результаты предыдущего года, когда абитуриенты сдавали экзамены в вузе, и следующего года, когда принимали в вуз на основе ЕГЭ, мы не обнаружили никакой разницы в качестве абитуриентов, которые к нам пришли.
– Но действительно ли единый госэкзамен дает больше шансов талантливым детям пройти на бюджет?
– Да, ЕГЭ в сочетании с олимпиадами. С одной стороны, ЕГЭ позволяет поступить в университет детям, которые учились в маленьких городах и селах, поскольку требования едины, если не говорить о негативных явлениях. С другой, если ЕГЭ оценивается объективно, и принимающий университет дает абитуриенту возможность ориентироваться в рейтинге при помощи технологий, о которых я рассказал, то у молодого человека увеличиваются шансы добиться желаемого результата. Как говорится, информация – мать интуиции. А систему олимпиад считаю в нашей стране правильной, она позволяет наиболее талантливым быть принятыми на профильные специальности вне конкурса. Часто «олимпиадники» имеют однобокое развитие, они преуспевают в области физики-математики, к примеру, но не очень сильны в русском языке.
«Делай, что должно»
– Вы были одним из лучших выпускников ЧПИ и получили престижное распределение в Свердловск, в НПО «Автоматика». Но вернулись в родной институт, наверняка, проиграв в зарплате?





Суперкомпьютерный центр ЮУрГУ


– В зарплате, точно, проиграл. Я получал 105 рублей, а мои сокурсники, которые пошли работать на предприятия – около 200. Существенная разница. Но у меня всегда было чувство, что это моя среда, что должен работать на кафедре и заниматься научными проблемами. Программу моего развития на будущее задал мой научный руководитель, профессор Георгий Севирович Черноруцкий – очень известный человек в стране, основатель школы систем управления в нашем университете. Когда я получил распределение в Свердловск, он сказал: «Постарайся, если поедешь туда, найти тему для диссертации там, ты годишься для того, чтобы заниматься наукой, но если будет желание – возвращайся на кафедру в любом качестве». Для меня это было важно. И когда меня не приняли в НПО «Автоматика», я вернулся.
– Почему не приняли?
– У меня уже была семья и по условиям распределения мне должны были предоставить жилье (комнату в общежитии). В те времена это было большой проблемой, и мне сказали: гуляй, у нас для тебя ничего нет.
– А сегодня причиной того, что молодые люди не идут в науку, все-таки стала финансовая составляющая?
– Все последнее время в ЮУрГУ увеличивается количество аспирантов. Принимали 100, потом 120, в этом году планируем 200 аспирантов. Если сейчас у нас в общей сложности в аспирантуре 400 человек, то мы ставим задачу выйти на 600. Это нормальное количество для сегодняшнего состояния университета. Поэтому нельзя сказать, что молодежь не идет в науку. Мы ищем талантливых ребят. Культивируем участие наших студентов в различных олимпиадах, и у нас огромное количество побед. На каждом ученом совете кого-нибудь награждаем. Многие наши студенты признаны лучшими по своей специальности в России. Безусловно, мы с удовольствием принимаем их в аспирантуру, если они того пожелают. И в каждом выпуске, даже в тяжелые времена перестройки, были вполне сформировавшиеся специалисты. Таким людям в ЮУрГУ всегда отдается должное, потому что именно они обеспечивают развитие.
– Можно сказать, что наша высшая школа, которую часто поругивают, испытывает голод в молодых преподавательских кадрах?
– Конечно, а в кадрах все испытывают голод. И высшая школа в том числе, несмотря на то, что она эти кадры готовит. Безусловно, молодые люди, которые с успехом оканчивают университет, имеют возможность выбирать. Даже во время финансового кризиса у тех, кто в верхнем списке выпускников, есть этот выбор. Потому что человек способный и получивший достойное образование представляет собой хороший капитал. В этом плане бизнес и промышленные предприятия – наши сильные конкуренты. Конечно, мы иногда проигрываем успешному бизнесу. Но в долговременной перспективе обучение в аспирантуре и своевременная защита кандидатской диссертации дает человеку гораздо больше возможностей для реализации, чем если он просто хороший инженер. Это как вино – букет создается выдержкой.
– В силах ли отдельно взятый университет создать особые условия для талантливых молодых ученых?
– У нас есть специальные программы поддержки молодых ученых. Прежде всего, нам очень нужны молодые доктора наук, которые развивали бы наши старые научные школы и создавали новые. Мы в них начали вкладывать средства. Сейчас в этом направлении реализуем проект, и он успешен. Поддерживаем также кандидатов наук, которые работают в области крупных научных направлений. И будем развивать эту поддержку. Лучшие наши специалисты и кафедры должны стать известными в международной образовательной и научной среде. Мы хотим, чтобы наши талантливые преподаватели, молодые ученые печатались в лучших зарубежных научных журналах, участвовали в международных научных конференциях, завязывали знакомства с известными в мире учеными, ездили за рубеж для работы в лабораториях западных университетов. Это совершенно реальные задачи, которые мы будем финансировать.
– Что это даст в конечном итоге?
– Превосходное качество образования, блестящие достижения в науке и высокий уровень университета в целом. Те научные направления, где будут работать такие люди (а они есть) – направления мирового уровня. Мы хотим попасть в рейтинги мировых университетов.
– При этом не возникает у вас, как ученого, тревоги за нашу науку в целом?
– В какой-то степени тревога есть. Это выражение приписывают Льву Толстому, не знаю, так ли на самом деле? Может, сказано еще до него? «Делай, что должно. И пусть будет, как будет». Мне оно нравится. Звезды нам помогут, если будем делать как должно. Мы стараемся молодых людей привлекать в науку, работать с ними. Я, например, каждую субботу занимаюсь со своими аспирантами на кафедре. Их надо держать в тонусе, помогать им, чтобы они защищались вовремя. И это даст результат. В ЮУрГУ, несмотря ни на что, увеличивается число аспирантов, и молодые люди защищают прекрасные диссертации. Этот факт говорит о том, что мы на верном пути. Не все определяется только деньгами, не все можно купить и продать. Есть другие ценности, которые не покупаются и не продаются, одна из них – наука, интеллект. И, слава богу, что это культивируется в нашем университете.
Человек богаче технической системы
– Можно сказать, что в советские времена к молодым ученым относились с большим вниманием?
– В любое время все зависит от конкретных людей. Я в аспирантуру попал поздно. Для начала три года поработал в Миассе, в государственном ракетном центре. Мы создавали уникальную систему, которая потом успешно эксплуатировалась при создании целого ряда систем. Серьезная инженерная работа – наземные испытательные комплексы для баллистических ракет. И мы, молодые ребята, только что окончившие ЧПИ, успешно с этим справились. Когда находили публикации по этой тематике аналогичной лаборатории динамических испытаний MIT (Массачусетского технологического института) – первой инженерной школы Соединенных Штатов и вообще всего мира, – то понимали, что в этом направлении идем «нос в нос». После того, как мы сдали эту систему, руководителя программы наградили орденом, а мы с приятелем моим решили так, что пройдя через такую школу, мы не утонем нигде. Так оно и получилось. Поэтому сегодня мы должны молодым людям доверять и давать серьезную работу, крупную. Только так вырастают настоящие специалисты и лидеры.
– Сегодня в области, о которой вы говорите, мы идем, как тогда, «нос в нос» с Америкой?
– В какой-то степени, да. За счет старого потенциала, наработок. Пока на орбитальной станции основной модуль – российский. В сегодняшней ситуации в области ракетно-космической техники началось оживление. В нашем университете мы серьезно поддерживаем аэрокосмический факультет. И хорошо, что генеральный конструктор ракетного центра в Миассе – наш заведующий кафедрой, председатель диссертационного совета нашего университета в области ракетно-космической техники; что мы привлекаем средства для научной работы молодежи; что у нас есть перспективы для расширения этого дела. Университет сейчас в этом плане дает гораздо больше возможностей, чем в предыдущее время. Потому что ЮУрГУ – это неправильный университет. Все классические университеты – это мехмат, физфак, химфак и гуманитарные факультеты. Все технические университеты – это технические факультеты плюс экономический. А ЮУрГУ – это гармоничное единство всего, и здесь можно получить первоклассное образование и выполнять комплексные научные исследования.
– Известно, что ЮУрГУ участвует во всех серьезных конкурсах и получает гранты. Один из них позволял вам в 2009 году начать создание центра нанотехнологий. Кризис не помешал?
– Мы выиграли грант в 115 миллионов, но пока не получили его. Однако в рамках проекта, который реализовывали в 2007-2008 годах, удалось создать центр нанотехнологий, где сейчас развиваем это направление.
– Не жалеете, что время, которое могли бы полностью отдать развитию науки, тратите теперь еще и на хозяйственные дела?
 







Визит Дмитрия Медведева в ЮУрГУ


– Прихожу на работу в девять утра и раньше девяти вечера не ухожу. (Смеется.) И не потому, что плохо работаю. Сложно, конечно, но очень интересно. Я вижу результаты в развитии университета. За последние годы мы создали 4 новых факультета: журналистики, исторический, химический и факультет пищевых технологий. И, несмотря на молодость, эти факультеты уже добились серьезных результатов, как в учебной работе, так и в науке. Да и университет в целом с каждым годом укрепляет свои позиции в системе высшего образования страны. Все это видеть отрадно, но все это требует каждодневной кропотливой работы, расслабляться некогда. Тем не менее, нахожу время и для науки, так как считаю это важным и для университета, и для себя лично.
– Удивляет тот факт, что вы, еще будучи проректором, пошли учиться менеджменту, хотя знаете университет как самого себя – прошли здесь все ступеньки к вершине карьеры. Это можно отнести к особой щепетильности характера?
– Это была необходимость, потому что резко изменился характер моего труда. От научной деятельности я перешел к управленческой и почувствовал, что в этой области знаний недостаточно. Тогда была возможность учиться по программам Открытого университета Великобритании, и я этим воспользовался. Не пожалел.
– Что пересадили на родную почву из британской науки?
– Разумные приемы управления коллективом. Любопытно было то, что принципы управления коллективом людей те же, что принципы управления технической системой. А моя родная специальность – системы автоматического управления. Тогда я понял, что смогу это неплохо освоить.
– Человек уподобляется механизму?
– Нет-нет, средства управления совершенно другие, но принципы те же: необходимо определить цель, желательно в количественных измерениях. Должна быть выработана определенная стратегия, подобраны исполнители. И должен осуществляться периодический контроль, насколько правильно и быстро мы движемся к заданной цели.
– Удалось за четыре года – пятый год вы на посту ректора – изучить характеры всех подчиненных?
– Безусловно, нет. Человек гораздо богаче технической системы. Но мне помогает мое позитивное отношение к людям. Я изначально вижу в человеке хорошее, и мы вместе, используя наши сильные стороны, должны добиваться успеха. А хорошего в людях очень много, оно – разнопланово. И все это можно использовать во благо университета.
– Приходилось ли расставаться с людьми по тем или иным причинам? И насколько серьезными они должны быть?
– Приходится. Мы прагматики и, несмотря на нашу любовь к классике и умение видеть хорошие человеческие качества, исходим из того, что выполняем определенные задачи. Если люди не могут, не хотят что-то делать по разным причинам, то есть не справляются – приходится расставаться.
Зачем ректору английский?
– Будучи деканом приборостроительного факультета, вы пригласили на юбилейные торжества космонавта Алексея Леонова. Это был имиджевый момент?
– Идея мне очень понравилась, она принадлежала сотрудникам нашего факультета. Тогда на орбите была станция «Мир», ряд приборов на которой был сделан учеными ЮУрГУ. И мы поддерживали связь с Алексеем Архиповичем. Леонову идея понравилась тоже. Нам повезло. После этого у нас с Алексеем Архиповичем установились дружеские отношения. Когда бываю в Москве, захожу к нему. Он всегда уделяет мне время и в шутку называет Чубайсом – видимо, мы похожи.
– Если приедет делегация серьезных ученых, что в первую очередь вы им покажете в своем университете?
– Расскажу об истории университета – не очень долгой, но очень яркой. Он сегодня такой крепкий и сильный благодаря труду всех поколений: с 1943 года и по сей день. У нас есть книга «Научные школы ЮУрГУ», которую мы писали три года. По завершению работы над ней было удивление и восхищение от осознания того, сколько всего сделано за 65 лет существования университета.
– Известно, что вы активно занимаетесь английским. Это связано с давней историей публикации вашей работы в американском журнале?





Христенко в ЮУрГУ


– Нет, побудило учить английский не это. Но история такая была. Когда заканчивал работу над докторской, задался вопросом: могу ли напечататься в самом крутом американском журнале? Это журнал американского института инженеров-электриков. Я послал туда статью и получил две рецензии. Одна: «В этом что-то есть». А другая: «Напиши статью на нормальном языке». Писал я на английском, используя собственные знания (когда-то сдавал кандидатский минимум). Получив рецензию, пошел на кафедру иностранных языков, и мне специалисты помогли перевести эту статью. Ее напечатали. В ЮУрГУ мы четвертый год поддерживаем программу изучения английского языка для преподавателей и сотрудников «Лингва». А ректор и еще четыре декана нашего университета изучают английский в отдельной группе, потому что поставлена задача – ЮУрГУ должен войти в элиту зарубежных университетов. Значит, и ректор должен быть на соответствующем уровне, иначе не имею права требовать с других. Когда к нам приезжают делегации европейских университетов, то удивляются: ректоры и деканы московских вузов не разговаривают с ними на английском, а мы это делаем. Конечно, это повышает престиж.
– Удалось завязать серьезные отношения с зарубежными университетами?
– Есть случаи, но пока их не так много, когда наши профессора едут туда и работают в лабораториях, читают лекции. Мы же должны выйти на уровень постоянного сотрудничества. Нужна система. Этого надо добиваться, и язык в этом случае является необходимым инструментом.
– Чем вы можете быть интересны западным университетам?
– Мозгами, идеями, научными результатами и талантливой молодежью. Полтора года назад я был во Фрайбергской горной академии (Германия). Это университет машиностроительного и металлургического профиля. Мы проводим обмен студентами. И там встретил нашего российского профессора. Он спросил, зачем я приехал. «Наладить контакты, – говорю, – чтобы поднять уровень нашего вуза». Он мне сказал тогда: «Все идеи, которые здесь используются, появились у вас, в России. А здесь – хорошая экспериментальная доработка». Но доработка до инновационного результата. Значит, мы должны правильно своим потенциалом распорядиться и развить его.
Гимн целесообразности
– На градостроительном совете не был одобрен проект по расширению ЮУрГУ. Этот вопрос как-то разрешился со временем?
– Пока нет. А вообще-то это изумительный проект. Два учебных здания прекрасно вписываются в площадь, где сейчас стоит памятник Курчатову, и вместе с главным корпусом ЮУрГУ образуют уникальный университетский ансамбль, а проспект Ленина получает архитектурную завершенность в этой части. Если говорить об архитектурной составляющей, это университетский комплекс мирового уровня, здесь используются мотивы площади Святого Петра в Риме, Дворцовой площади в Санкт-Петербурге. Создающиеся федеральные университеты должны располагаться именно в таких комплексах, но подобного комплекса в России пока нет, и Челябинск мог бы быть первым! Причем, при строительстве такого комплекса мы улучшим градостроительную среду и не срубим ни одного дерева.
– Как вообще складываются отношения с властью? Ведь такой большой организм, как ЮУрГУ, не может жить автономно.
– Мы всегда находим точки соприкосновения и сотрудничаем. Благодаря помощи губернатора проведена реконструкция главного корпуса, а городская администрация поддержала наше решение построить юридический факультет, издательский центр. Сейчас достраиваем теплоэлектростанцию, газопровод подвели. Мы делаем одно общее дело, и наша задача – доказать, что делать сегодня то-то и то-то – правильно. Пока мы не доказали целесообразность архитектурного проекта, но это не означает, что не доказали навсегда. Я вот выступил перпендикулярно московским ректорам, но это лишь значит, что им надо использовать опыт ЮУрГУ, потому что это только улучшит дело. Считаю, что с нашими властями мы всегда должны идти в одной связке, ведь мы вместе создаем будущее нашего города и региона.
О лирике
– Как правило, хорошие физики уважают хороших лириков. У вас в области лирики какие пристрастия?
– Я люблю вещи, которые прошли проверку временем. С удовольствием хожу на концерты классической музыки. Когда в Челябинск приезжают именитые гастролеры, стараемся, чтобы второй концерт они давали в зале нашего университета, в нашей студенческой филармонии. Мы дважды открывали музыкальный сезон концертами Большого симфонического оркестра имени Светланова. А когда работал в КБ Макеева, то по дороге в Миасс прочитал всего Чехова, Горького, Драйзера... Был такой период, когда я прочитывал все произведения одного писателя и настолько привыкал к слогу, проникал в глубину мысли, что, когда попадала в руки книга современного модного автора, не мог читать – и слог не тот, и мысль поверхностна.
– Несколько удивительно, говорите о необходимости доверять молодым ученым – и отказываете в талантливости молодым литераторам?
– Не совсем так. Модный – тоже определенная грань таланта, но останется ли он таким через десяток-другой лет – время покажет. А классика – это то, что прошло проверку временем.
– Ваш университет известен тем, что вы культивируете не только науку, но и культурный слой. Как относитесь к тому, что город хотел отказаться от «Манекена» – театра, вышедшего из вашего вуза?
– Конечно, это огорчает – мы могли потерять театр с именем, где талантливые актеры, прекрасные спектакли, театр, который хорошо известен в нашей стране. Сегодня в ЮУрГУ есть театр-студия «Манекен». Пройдет время, и мы, возможно, создадим еще один профессиональный театр.
– Очень часто человек руководит большим коллективом и не может найти общего языка с собственным ребенком. А у вас три дочери. Что лежит в основе воспитания: требования, советы или принципы свободы?
– Две старшие дочери – уже люди взрослые. Когда они росли, мы считали, что главное – эмоциональный контакт. Если он есть, можно вложить в ребенка свое видение мира, отношения к людям и труду. Мне кажется, у нас это получилось. А младшая дочь пока учится в школе. Времени общаться с ней у меня очень мало. Но мы с женой стараемся сохранить испытанный принцип. И еще стремимся как можно больше загрузить ее делами: английский язык, обычная и музыкальная школы, танцевальный коллектив. Правда, сейчас у нас нет партнера, и мы на семейном совете решили пойти в Балет Аллы Духовой, там партнер не нужен. Ребенку необходима физическая нагрузка: танцы, спорт.
– А ребенок не сопротивляется?
– Нет. (Смеется.) Мы его правильно мотивируем.
– Есть ли время отдыхать вместе?
– Обязательно вместе проводим отпуск, иногда ходим в театры.
– И по выходным вместе катаетесь на велосипедах вокруг университета?
– Нет, по парку. А еще вместе на горных лыжах катаемся. И дочь научилась кататься на всех трассах Солнечной долины. Я считаю, это хорошо для ученицы четвертого класса.
– Не переживаете, когда она мчится с самой высокой горы?
– Переживаю, конечно.
– Дух экспериментаторства не только в науке?
– Нет, это не эксперименты. При всем обилии проблем и задач, я живой человек и люблю жизнь в разных ее проявлениях.
– Хотелось бы видеть дочерей кандидатами, докторами наук?
– Жизнь, она богаче тех рамок, которые задает человек. Старшая дочь закончила ЮУрГУ с красным дипломом, но училась в аспирантуре безуспешно, несмотря на то, что я старался ей помогать. Видимо, это не для нее. Поэтому средней я сказал, что вообще не буду тянуть ее в этом направлении. Но она окончила медицинскую академию и на днях прошла предзащиту кандидатской диссертации по иммунологии. Это меня очень удивило и, конечно, порадовало. Что ждать от младшей – пока не знаю.
Статья опубликована в разделах: Новости / Наука и учеба